Южная пустошь 7 - Алёна Цветкова

в недосмотре… Эта ссора привела к расколу. Каждый из Богов считал, что он виноват меньше других, ведь все это время он не бездельничал, а помогал людям, решая их проблемы. От Их гнева реки выходили из берегов, горы двигались, как живые, а камни превращались в прах…

— И Ягурда подливала масла в огонь, — кивнула я, — это она устроила ссору между Богами. Она поработила Великую Мать и хотела заставить Ее страдать еще больше.

Го и Ли на мгновение замолчали, заставляя меня почувствовать себя неловко. Но я была слишком взволнованна услышанным, чтобы промолчать.

— Ягурда? — переспросил Го. — Это та самая бывшая Верховная жрица, о которой ты говоришь?

Я кивнула…

— Как интересно, — свела брови к переносице Ли. — На нашем языке есть слово, которое редко употребляется в миру, слишком чужое оно для нашего языка, но очень часто в храме… Я Гу Ррада… И переводится оно, как небесное зло, которое притворяется добром… главная доблесть жреца уметь различать настоящее добро, от зла, которое притворяется добром.

— Это правда, — кивнул Го. — И как раз та легенда, которую мы хотели тебе рассказать, — неосознанно или сознательно князь попенял мне за то, что я перебила их с женой, — говорит о том, что Боги ошиблись, и приняли зло, притворившееся добром, за добро. Они захотели защитить людей от Их гнева. Ведь однажды из-за Их несдержанности уже погибли тысячи человек… И с помощью магов создали три Крепости, способные удержать их буйство внутри и не выпустить наружу. А чтобы люди не страдали без помощи Богов, вручили им свои Дары…

— Они не знали, что маги той школы перевернули щит, и вместо того, чтобы удерживать гнев Богов внутри, заклинание спокойно выпускало его в мир, но защищало от вторжения снаружи… Возможно, именно про эти опыты говорила бывшая Верховная жрица. И маги и использовали жизненную силу людей, отдавая Божественные дары не просто так…

— Я Гу Ррада… — произнес Го. — То, что казалось добром, обернулось против людей. Но сами Цитадели не были самой большой бедой. Хуже, что Боги, засев внутри Цитаделей, перестали слышать тех, кто остался за стенами их крепостей. И больше и больше отдалялись от тех, кого хотели оберегать.

Глава 34

После визита к Славскому князю я решила проведать Хелейну. Во-первых, мне самой очень хотелось увидеть юную амазонку и убедиться, что все не так плохо, как рисовало мое встревоженное воображение. А, во-вторых, титул ее матери, госпожи Олайны, был ничуть не ниже герцога Форента. Конечно, по этикету лучше перенести встречу на следующий день, но я не могла так долго ждать.

Землянка, в которой жили госпожа Олайна и ее дочь, оказалась почти в центре, рядом с шатром, который Фиодор использовал как тронный зал, зал Совета, королевскую приемную и королевскую же канцелярию, но с другой стороны от землянки, в которой мы с братом теперь жили вдвоем.

Едва я приблизилась ко входу, которого почти не было видно, как из-за кустов, пугая до полусмерти, выскочил, радостно вопя во все горло, Веним:

— Ваше величество! — Монах обхватил меня своими ручищами и бесцеремонно прижал к широкой груди, — это на самом деле вы!

— Ну, конечно, я, — проворчала, старательно пряча улыбку. Оказывается я так соскучилась по этому толстяку! — А что же еще это может быть?

— Ну, мало ли, — расплылся в широкой улыбке маг. — Это же пустошь, здесь полно дикой магии и ни в чем нельзя быть уверенным. Я, вообще, — шепотом добавил он, — иногда думаю, что это всего лишь, навеянные дикой магией видения, ничего этого нет на самом деле.

Я рассмеялась, жизнерадостный и болтливый Веним совсем не изменился. И это вселяло надежду, что все не так плохо…

— Как Хелейна? — спросила я. — Я могу ее навестить?

Монах изменился в лице, помрачнел и кивнул:

— Конечно, ваше величество. А Хелейна, — он вздохнул и подхватил меня под руку, потянув ко входу. — Ну, вы и сами все увидите. Идемте… Там еще ее мать… Премилая, надо сказать женщина, — Веним физически не мог долго грустить, — даже не вериться, что мы скоро породнимся, — хохотнул он. — Идор сказал, что женится на девочке сразу после родов. И признает ее сына своим. Представляете? Я скоро стану дедом!

— Это прекрасно, — улыбнулась я, заражаясь оптимизмом от мага.

Тем временем мы спустились по короткой лесенке из трех ступенек в подземное жилище. На первый взгляд здесь все было так же, как во всех остальных землянках: одна комната, две узкие кровати-топчаны и стол, но в то же время с первых мгновений ощущалась что-то особенное. Так бывает, когда приходишь в дом, в котором лежит безнадежно больной человек. И как бы все не улыбались, подспудно ты чувствуешь всю тяжесть его состояния.

— Ваше величество, — Олайна встретила меня поклоном. Она явно ждала меня и была рада визиту, хотя изо всех сил старалась скрыть свои эмоции, — приветствую вас в нашем скромном жилище…

Она говорила еще что-то, но я не слушала. Я смотрела на лежащую в постели Хелейну. Бледное осунувшееся лицо, похожее скорее на обтянутый кожей череп, чем на пухлое личико молодой красивой девушки. Седые, похожие на старую паклю, волосы, тщательно расчесанные и заплетенные в косу, уложенную поверх одеяла. Тонкие, старческие руки с выпуклыми нитями вен. И огромный живот… Он казался чужеродным, неестественным и даже каким-то неправильным…

— Боги, — прошептала, не сумев отвести взгляд от Хелейны, и забыв о том, что должна ответить на приветствие. Забыв обо всем, кроме невольно скользнувшего по спине ужаса. — Что с ней?

Госпожа Олайна отвернулась. Ее плечи затряслись в беззвучных рыданиях. Воины не должны плакать. Но матери… матери не могут сдержать слез, когда с их детьми происходит что-то плохое.

— Магия, — вместо госпожи Олайны мне ответил Веним. Он подошел к Хелейне и осторожно убрал с лица прядь выбившихся волос и погладил девочку по щеке. — Дикая магия пустоши…

Он тяжело вздохнул и присел на низкий табурет у ног Хелейны. Только сейчас я заметила, что их было два. Рядом с умирающей воительницей Веним и госпожа Олайна сидели вместе.

— Присаживайтесь, ваше величество, — кинул он на свободный стул. — Вы, госпожа Олайна, идите пока, прогуляйтесь. Вы уже два дня