На пороге неба Часть Первая - Елена Федоровна Янук

Хлебнув каши, она вгрызлась в кость, обсасывая мясо, заметила:

— Когда-то вам было плевать, что кидать в желудок…

— Все течет, все меняется... Итак, что там с разбойничками?

Довольно неприглядно чавкая, Терновка, облизывая липкие пальцы, отчиталась:

— Золото у меня, воры пойманы, допрошены и проданы гномам для подгорных работ, все исполнено, как вы приказали. Вот только не пойму, зачем жалеть этот мусор? Прикончить, да и все…

— Кровожадная Терновка. — Я усмехнулся и, подняв бровь, поинтересовался: — Где ты увидела жалость? В работе на гномов?

Терновка отмахнулась:

— Нет, вы просто не видели этих ублюдков, они мать родную на полосы будут резать, два дня выпытывая, куда она дела деньги.

— Не сомневаюсь. Темные иных бы служить не соблазнили. Только самых лучших, в их понимании… — Я криво улыбнулся. Как в свое время, я тоже был самый лучший.

Терновка грустно цокнула и отодвинула от себя пустую тарелку из-под каши.

— Это заметно! Уж сколько я мусора здесь повидала, так эти были не чета прочим. Что насчет остального? Вам осталось только запечатать сокровищницу. Мне пойти с вами?

Я покачал головой:

— Нет, оставайся здесь. Тебе нельзя сталкиваться с темными.

Непосредственное влияние темных, даже без магии, проявлялось в их необычном воздействии на психику: люди и эльфы пугались, теряли разум, от страха становились беспомощными и глупыми, словно плутали в тумане, и делались легкой добычей слуг темных.

— Я подумала, что вы ответите, что ненужно потому, что постарела. А вон как... там, оказывается, темные. Кстати, вот вы ни капли не постарели, хозяин…

— Это ты вывела из того, что я всегда говорю, что думаю, да? — усмехнулся я, поправляя манжеты на чистой рубашке, доставленной мне слугами чуть раньше визита Терновки.

— Нет, внешне. Но в вас точно что-то изменилось. Вот только что — не пойму, как та собака: что-то чувствует, а сказать не может.

Улыбнувшись, коротко кивнул.

— Кстати, как там ваши песики? Как я обожала эту свору! — грустно вздохнула она.

— На моем острове, благополучно развлекаются. Недавно отправил им трех магических зайцев, слуги говорят, они от этого развлечения без ума.

— Ну что ж, вашим собакам можно позавидовать. Кто бы вас на тот остров отправил, простите за дерзость, хозяин. Вы вели эту, извините за сравнение, свору бездушных ублюдков всю неделю. И, как мне доложили, даже спать не ложились…

Она на самом деле обо мне беспокоится — удивился я. Дракону не солжешь.

Я всю неделю собирал данные по краю лесных эльфов, а потом передал, что узнал о грабителях, своим людям. Им осталось только переловить бандитов и отправить их к гномам. Как благодарность и плату за письмо и предупреждение.

Да, спать не получалось, но в этом виноваты не воры, а темные: зная мое брезгливое отношение к пресмыкающимся, стали каждую ночь напускать на меня змей. Ладно, когда крупные, я могу, не выказывая чувств, перенести боль от удушения, но что делать, если сутками напролет мелкие змейки так и норовят влезть в рот и уши?

От этих мыслей меня передернуло. Чтобы отвлечься, я вновь вернулся к делам:

— Итак, я отправляюсь туда завтра, с первыми лучами солнца. Один! — напомнил я бывшей ученице, которая открыла рот, чтобы в очередной раз предложить помощь.

Надо успеть запечатать сокровищницу до наступления ночи, когда темные в полной власти!

Мне не хотелось ложиться спать. А у Терновки накопилось столько нежных воспоминаний, которыми она хотела непременно поделиться! Мы просидели в таверне за столом почти до рассвета.

Под утро я поднялся и кинул ей в руки мешочек с золотом.

— Мне понравилось, как ты сработала. Это твоя награда, только не ешь здесь больше, не хотелось бы терять толковую помощницу в цвете лет, — устало улыбнулся я.

Терновка, ловко припрятав награду на поясе, расхохоталась:

— Не могу. Это таверна моего жениха, а он очень не любит, когда я ем где-то, кроме его «Борова».

— Тогда смени жениха, питаться здесь опасно для здоровья. Уж не ждет ли он твоего наследства?

— Я подумаю… — мирно улыбнувшись, согласилась она. — Удачи вам, хозяин!

— Еще мне некоторые глупышки говорят, что служба клятве на крови — это работорговля… — хмыкнул я, провожая взглядом уходящую Терновку. — Вот настоящее рабство — заставлять невесту есть здесь! Никого бы близко сюда не подпускал, только преступников, вместо казни…

Я вышел на улицу. Ночь была звездной, и ясной, и почти по-зимнему холодной. Изо рта шел пар.

Пора.

Сонный слуга привел мне оседланного коня. Загрузив на него мешки с золотом, сел верхом. По моему замыслу, туда я должен явиться на своих ногах, без магии, так как уверен, что темные настроили ловушки на мою сферу передвижения.

Сколько было возможно, я проехал на коне, дальше снял золото и, отпустив животное на свободу, пошел пешком. Через несколько часов пересек горный склон и спустился в речную долину. Все это время за мной гнался огромный туманный волк, но немного магии, солнечные лучи и расстояние от их проклятых земель сделали свое дело: он меня потерял.

Довольно быстро я дошел до Великих Ступеней, заканчивающихся у сети пещер и коридоров, в которых была моя разграбленная сокровищница.

Я не знал, кто сотворил это место. Оно было древним еще при моем отце. Магические защитники кинулись на меня, но по прикосновению моей магии тут же признали хозяина и отступили.

— Что ж вы ничего сохранить не сумели, каменные вы образины? — усмехнулся я, проверяя, все ли с ними в порядке. Высыпал золото в сокровищницу, закрыл все новыми печатями, поставил защиту от воров и только решил, что опередил темных, как в туннелях за мной послышался голос:

— Да кто-нибудь… помогите… — с досадой прошептал он. Вернее, она, в том, что говорила женщина, сомнений не было. Голос показался мне странно знакомым, но кто это? На таком расстоянии даже я понять не смог.

Медленно прошел вперед, размышляя, как реагировать. Ведь это ловушка, и, судя по направлению, мне ее не миновать — голос раздавался где-то около входа. Хорошо рассчитали. В здешних пещерах сферой пользоваться опасно: может произойти искривление магических путей. Значит, мне, в любом случае, придется идти к выходу.

Гнев и что-то давно забытое поднялось внутри меня, проигрывая сценарии атак, я двинулся к выходу.

Увидев картину маслом, я даже не удивился: прикованная за руки к стене, извивалась Айонель,