Полукровка - С. И. Вендел

— Поужинаем, немного отдохнем, а потом поедем в Дундуран.

Мать махнула рукой в знак согласия, прежде чем повести детей в другую часть дома. Орек забрал Дарраха у самой маленькой девочки, когда она проходила мимо, благодарный за то, что ему снова стало уютно от легкого пушистого веса щенка в руке.

Сорча встала, потянув Орека за собой. Потирая его руку, она внимательно посмотрела на него и одними губами спросила:

— С тобой все в порядке?

У Орека перехватило горло под острым взглядом ее отца, и он кивнул.

Он позволил ей тащить себя дальше, вглубь дома. Аппетитные запахи стали гуще, и они прошли мимо огромной каменной кухни, тепло от печей струилось в холл. К стропилам были подвешены для просушки пучки трав, а над зажженным очагом булькали подвешенные горшки. Рядом горела оранжевым светом печь, и мать остановилась, чтобы надеть пару толстых перчаток и взять инструмент с плоской частью впереди, чтобы вытащить свежую буханку хлеба.

Орека провели в помещение, которое, должно быть, было семейной столовой рядом с кухней. Длинный стол, окруженный разномастными стульями, был уставлен фаянсовыми тарелками. В двух маленьких вазах стояли увядшие полевые цветы и веточки лаванды.

Все братья и сестры с легкостью находили места, что говорило о том, что они сидят на одном и том же месте каждый прием пищи. Сорча провела их в дальний конец зала, где села рядом с Коннором и жестом пригласила Орека сесть на стул рядом с ней. Тот тоже заскрипел, когда он усаживался.

Но вскоре шум стих, когда мать и Мэйв внесли дымящиеся кастрюли и подносы с едой. Даже голодное урчание желудка Орека не заглушало шума семьи Брэдей, набросившихся на еду.

Приличное время спустя, наконец, тарелки у всех были полны еды.

— А енотам разрешается есть за столом? — спросила Блэр с другого конца стола, с удовольствием наблюдая, как лапа Дарраха шарит по столешнице в поисках тарелки Орека.

— Он поднимет шум, если ему ничего не дать, — засмеялась Сорча.

Отец Сорчи заворчал, но Орек постоянно давал малышу тушеную морковь и хлеб, благодаря чему Даррах был счастлив и спокоен у него на коленях.

Ужин быстро превратился в череду вопросов. Исчезла структура упорядоченного рассказа Сорчи, последовательно описывающего события их путешествия. Вопросы сыпались со всех сторон, например, что они ели, какие города видели и где нашли Дарраха. Самая маленькая, Кили, очень серьезно отнеслась к выяснению всего, что Орек знал о сиренах. Самый младший мальчик, Калум, спросил о птицах, которые залетали так далеко на юг, и знает ли Орек что-нибудь об их миграционных маршрутах. Коннор хотел знать, на что похожа жизнь в клане орков, а Найл хотел знать, правда ли, что оркцессы такие же большие, как самцы.

Вопросы кружились вокруг него, увлекая его вниз, как подводное течение, и заставляя задыхаться. Сорча постаралась ответить на все возможные вопросы, но им удалось приступить к ужину только после того, как мать сказала всем оставить их на некоторое время в покое, чтобы они поели.

Для Орека это был медленный процесс, вилка и ложка были не по размеру для таких рук, как у него. Он бережно держал серебро, опасаясь, что оно сломается пополам без особых усилий. Краем глаза он наблюдал за Сорчей, которая использовала тот или иной прибор для разных блюд. Орки не были варварами, у них были ложки и вилки, но они не испытывали потребности в большом их количестве. Привыкший держать миску перед лицом, он был вынужден есть маленькими, размером с вилку, кусочками, оставляя тарелку на столе.

Он чувствовал, что за ним наблюдают разные братья и сестры, особенно оценивающий взгляд Мэйв, но он старался не обращать на них внимания, набивая живот теплой лапшой и мясом, и надеясь, что это немного расслабит его внутренности.

Когда с наступлением ночи в доме стало темно, зажгли свечи, и мать позаботилась о том, чтобы желудки каждого были полны до отказа кусочком теплого яблочного пирога. Несмотря на то, что Орек не слишком любил сладкое, он съел все, ему понравилась пряная корица и теплая маслянистая корочка.

Он был благодарен, когда мать отправила младших спать и решила, что Ореку и Сорче тоже лучше идти. День принес так много, и он видел, как каждый долгий час тяготел на лице его пары, как ее глаза затуманивались в сгущающейся ночи.

— Ты еле стоишь на ногах, — заметила мать, заправляя прядь кудрей Сорчи за ухо.

Сорча получила долгие объятия и быстрые поцелуи, когда братья и сестры проходили мимо, направляясь наверх, в свои комнаты. От Коннора и Найла Орек получил крепкие рукопожатия.

— Спасибо тебе за то, что вернул мою сестру в целости и сохранности, — сказал Коннор.

Орек кивнул.

После того, как они забрали рюкзаки и Дарраха, настала их очередь подниматься наверх.

— Я могу приготовить южную спальню. Или башенную комнату, если так будет удобнее, — предложила мать, когда они с отцом последовали за ними к лестнице.

— Орек будет спать со мной. Он… он мой.

Заявление было встречено удивленным молчанием, и, обернувшись, они увидели, что ее родители уставились на них с разинутыми ртами. Губы матери сжались, а отец снова покраснел.

— Сорча, я не думаю… — попытался отец.

— Мы были вместе в дикой местности больше месяца, папа, — мягко напомнила она ему.

— Да, но…

— Мы просто не думаем…

Чувствуя, как Сорча напряглась, Орек сделал полшага вперед, привлекая внимание ее родителей.

— Быть с вашей дочерью — высшая честь в моей жизни, — сказал он им. — Ее счастье и безопасность — все, что для меня важно.

Родители ошеломленно уставились на него, и Сорча воспользовалась случаем, чтобы подтолкнуть их вверх по лестнице. Любопытные глаза выглядывали сквозь приоткрытые двери, когда они шли по узкому коридору к последней двери справа.

Она была открыта, в маленьком камине уже горел огонь. Сама комната была небольшой, возможно, всего в два раза больше стойла, которое они делили в сарае Кары и Анхуса, и была обставлена кроватью, покрытой толстым стеганым одеялом, с резным дубовым изголовьем, сундуком с резными узорами, полками, набитыми книгами и безделушками, письменным столом, стулом и плетеным ковриком. Когда они были вдвоем внутри, там почти не оставалось свободного места.

Сорча провела его внутрь, и он поставил рюкзаки на единственный свободный участок пола, когда она закрыла за ними дверь.

Она прислонилась к ней, испустив порывистый вздох облегчения. Взгляд, который она бросила на него широко раскрытыми глазами, был полон усталого веселья.

— Мы выжили, — тихо рассмеялась она.

— Едва ли.

— Ты очень хорошо