Ведьма. Право на любовь - Татьяна Андреевна Зинина

меня от оков и попросил следовать за ним. А Гринстек снова вернулся за свой стол, взял в руки документы и спокойно продолжил их изучение, будто и не было никакого разговора на довольно скользкую тему.

Тайрис, и вправду, ждал меня в холле на первом этаже. Но даже когда мы оба вышли из здания, я не мог поверить в реальность происходящего. В машину садился с таким чувством, что всё это – очередная подстава, что Гринстек придумал хитрый план для получения моего признания, поэтому я и не спешил радоваться.

До самого дома мы с Таем молчали, не желая что-либо обсуждать при страже-водителе. Но по эмоциональной связи я улавливал его смятение и растерянность, ведь происходящее сейчас не вписывалось ни в какие рамки наших с ним ожиданий. И только когда автомобиль уехал, а мы остались у ворот, пришло понимание, что нас действительно отпустили, пусть хотя бы на сутки.

– Ты что-нибудь понимаешь? – спросил Тай. – Меня просто привели к выходу и приказали ждать тебя. Нас выпустили насовсем?

– Не знаю, – бросил я, теряясь в ситуации. – Но обязательно выясню.

А ведь, по всей видимости, Гринстек считает, что я сразу побегу к своей подельнице, о которой он говорил. И тем самым выведу его на неё. Возможен подобный расклад? Вполне. Но, в таком случае, он должен быть уверен, что это не Милайса.

Я устал, нормально соображать у меня почти не получалось, в голову лезли одна абсурдная догадка за другой, и всё сильнее одолевала растерянность. Мысли кружили загадочные хороводы, и начинало казаться, что вокруг ведётся какая-то игра, правил которой мне не рассказали. Случись подобное со мной раньше, я бы поскорее скрылся и залёг на дно, хотя бы до тех пор, пока не разобрался бы в ситуации. Но сейчас на кону стояло слишком многое, и бежать было самым последним вариантом.

Возможно, отец знает что-то, способное пролить свет на происходящее? Ещё бы не помешало поговорить с Алексис, но искать встречи и тем самым подставлять её я не стану.

К дому я брёл на ватных ногах, в голове царил кавардак, а перед глазами начали появляться цветные круги. Сутки выдались очень насыщенными, нервными, выматывающими и физически, и магически, и морально. Мне требовалось хотя бы несколько часов сна или убойная доза энергетического зелья. Иначе, боюсь, могу наделать непоправимых ошибок.

Холл родительского особняка встретил нас уютной тишиной. Не успел я опомниться, как вдруг на меня налетел неведомо откуда взявшийся светловолосый вихрь.

– Бран… – выдохнула Мегги, обхватив меня за шею и крепко прижавшись к моей груди.

Ещё не до конца понимая, что происходит, я отчаянно обнял мою Магнолию, притянул к себе так сильно, как только мог, чтобы ей при этом не навредить. И только ощутив её тепло, почувствовав родной аромат, уловив её дыхание на своей шее, осознал, что она со мной. Рядом. С ней всё хорошо.

– Ну, наконец-то, – услышал я голос отца. – Долго же вас держали.

Я посмотрел на него поверх головы Магнолии и наткнулся на его взволнованный взгляд. Герцог выглядел уставшим, бледным, под его глазами залегли тёмные круги. Что ж, видимо, эта ночь для всех нас прошла не лучшим образом. А ведь проблемы ещё не разрешены.

– Идите отдыхать, – проговорил отец усталым голосом. – Давайте отложим до ужина все вопросы. Прямо сейчас мы всё равно ничего не решим, нам всем необходимы эти несколько часов спокойствия.

– Я поеду к Милайсе. В какой она больнице? – заявил Тай.

– В главном госпитале, – ответил отец, глядя на него с сочувствием. – Её охраняют. Если поедешь, снова ведь начнёшь на стражей кидаться и опять окажешься под арестом. Поэтому, сын, не надо тебе никуда ехать. Я знаю, что ей уже намного лучше, она почти здорова, благодаря стараниям нашей Магнолии. Совсем скоро леди Арго Фэрс вернётся в академию. Там и встретитесь.

– Папа! – возмущённо воскликнул Тайрис. – Я не могу! Не могу столько ждать! Я должен быть сейчас с ней!

– Нет, – герцог устало потёр лоб. – Сейчас ты должен пойти в свою комнату, выпить успокоительное и лечь спать. Поверь, Тай, так будет правильней всего. И, скажу больше, если ты и вправду хочешь стать супругом Милайсы Арго Фэрс, то послушаешься меня. Я знаю больше, вижу ситуацию дальше, а своим импульсивным поступком ты можешь всё испортить. Поэтому – отправляйся в комнату.

Тайриса одолевали сильнейшие противоречивые эмоции. Одна его часть рвалась к Мили и не желала слышать никаких разумных доводов, а другая, рациональная, все-таки уловила в словах отца логичные и правильные вещи. Однако же он колебался, его душа рвалась к Милайсе, а разум почти был готов ей подчиниться.

– Тайрис, останься, – сказал я, поймав растерянный взгляд брата. – Несколько часов ничего не изменят, а информация нам сейчас очень нужна, как и способность нормально её воспринимать. Давай отдохнём, а потом вместе решим, как быть с твоей Мили. Я помогу.

Видимо, я сказал именно то, что было необходимо Таю. Он ещё немного поколебался, но кивнул, а потом первый направился к лестнице наверх. Отец ободряюще похлопал его по плечу и поплёлся следом. Но на втором же шаге обернулся к нам.

– Идите к себе в комнату, – сказал он. – Вечером обещала прийти твоя подруга Кетти. Уверен, у неё для нас будет немало новостей.

Наверное, я уже устал удивляться, и на это заявление лишь кивнул, принимая к сведению. И когда отец с Таем скрылись на втором этаже, я снова обнял Мегги и тоже повёл наверх.

– Как ты себя чувствуешь? – спросил я, поймав её взволнованный взгляд.

– Рядом с тобой – хорошо. Но… – она заметно напряглась и опустила глаза. – Но я не в себе. Знаешь, я даже сама себя бояться начала. Не оставляй меня… это может плохо закончиться.

– Не оставлю, – я крепче прижал её к себе. – Идём отдыхать. Поговорим обо всём позже.

Глава 29. Игра Алексис

Магнолия

Ни мне, ни Брану не пришлось пить лекарства, мы легли в кровать, обнялись и мгновенно отключились. Сказать по правде, лучшим моим успокоительным был сам Брандис, в его объятиях я всегда быстро приходила в себя, так вышло и в этот раз.

Проснулись мы уже в сумерках, да и то, если бы не леди Лисалия, явившаяся нас будить, проспали бы до самого утра. Мы не раздевались, уснули в одежде, но мне всё равно вдруг стало неловко перед этой женщиной. Правда, если она и осуждала наш порыв, то предпочла никак этого не показывать.