По ту сторону тьмы - Р. С. Болдт

Как только ступаю внутрь, внимание привлекает огромная кровать; Бронсон проходит мимо нее и направляется к открытой двери. Следую за ним, и когда он включает свет, невозможно не заметить дорогую одежду — рубашки, брюки, костюмы — на вешалках.

Но что застает меня врасплох, так это предметы женской одежды по другую сторону гардеробной. Замираю при виде этого, и меня охватывает паника. У него здесь еще есть женская одежда?

Когда взгляд цепляется за бирку, болтающейся на рукаве роскошной рубашки, и я изучаю остальные вешалки, замечая бирки, свисающие с каждой из вещи, плечи опускаются от облегчения. Но затем я совершаю ошибку, поднимая одну из этих бирок, чтобы рассмотреть ее… и чуть не случается сердечный приступ.

Срань господня. В жизни никогда не платила столько за одну рубашку!

Бросаю на него строгий взгляд, а он просто пожимает плечами.

— Большинство твоих вещей пострадало во время пожара. Я знал, что тебе понадобится новая одежда и обувь.

Показываю на одежду.

— Это до смешного дорого.

Он переминается с ноги на ногу, как будто ему неловко.

— Это качественная одежда.

Когда жестом показываю на множество туфель и сандалий, аккуратно расставленных на обувной полке, он отрывисто добавляет:

— И туфли.

— Это слишком…

— Рыжая, — вдруг перебивает он. Выражение его лица суровеет от упрямства, а губы поджимаются. — Ты же никогда не просишь меня ни о чем подобном. Просто позволь сделать для тебя что-нибудь приятное, ладно?

Мы в течение долгого времени изучаем друг друга. Внимательно смотрю на него: квадратная челюсть, едва скрытая короткой темной бородкой, что обрамляет губы, которым противозаконно быть такими пухлыми. Но именно его глаза, эти особенные, прекрасные разноцветные глаза, держат меня в плену.

Несмотря на угловатые черты, которые становятся строгими, когда он суров, это лицо я буду видеть в своих снах еще долгие годы. И даже после того, как между нами все закончится.

Он заботится обо мне и хочет помочь — осознаю, что так оно и есть. Это просто… еще одна вещь, которой мне будет не хватать: под внешним слоем преступника и убийцы, в глубине души, он хороший. У него добрая душа.

Даже если он в это не верит.

Я отчаянно дорожу каждым мгновением, проведенным с ним, ибо знаю: скоро наступит час расплаты, и он поймет, насколько я испорчена.

Он наблюдает за мной более чем настороженно, когда я приподнимаюсь на носочки. Прижимаюсь поцелуем к его губам и шепчу:

— Спасибо.

Прежде чем успеваю отстраниться, он обхватывает ладонью мой затылок, а другой рукой сжимает талию, чтобы удержать на месте.

— Не благодари меня за сущие пустяки, рыжая. — Он крепко целует меня в губы. — Если бы я знал, что ты примешь большее, то купил бы тебе дом.

— Верю. — На этот раз, когда наши губы встречаются, поцелуй оказывается нежным и таким сладким, что на глаза едва не наворачиваются слезы.

Когда он наконец отпускает меня, в бронсоновых глазах мелькает искра неопределенных эмоций. Но затем он жестом предлагает мне выйти из гардеробной.

— Позволь показать лучшее место.

Секунду спустя он ведет меня на заднюю террасу с видом на безмятежное озеро. С одной стороны, от вымощенной тротуарной плитки стоит большая гидромассажная ванна.

— Пользуйся ею, когда захочется, рыжая. — Мужчина сжимает мою ладонь. — То же самое касается и всего остального в доме.

Садовые кресла с видом на великолепную костровую чашу слишком притягательны, чтобы оставлять их без внимания, и я с громким выдохом опускаюсь в одно из них. Глядя на воду, наслаждаюсь умиротворенностью окружающей обстановки.

— Очень красиво.

Он молча опускается в кресло рядом с моим. Прислонившись головой к спинке, он вытягивает перед собой длинные, обтянутые джинсами ноги и поворачивается, чтобы посмотреть на меня.

— Согласен, рыжая. — Хриплое согласие дополняется взглядом, пылающим таким теплом, что перехватывает дыхание. Не отводя глаз, он произносит: — Чертовски верно.

ГЛАВА СЕМЬДЕСЯТ ПЯТАЯ

БРОНСОН

— Все тихо.

— Ага. — Пялюсь на бетонную стену склада, словно она повинна в том, что во время поисков виновного в пожаре, мы заходим в тупики.

Дэниел прочищает горло, собираясь что-то сказать, но тут начинают входить мои люди.

Как раз вовремя.

После того как все оказываются на месте, выхожу лицом в центр. Воцаряется гробовая тишина.

— Я не собираюсь отнимать у вас много времени, потому что знаю, что имеются полно дел. Однако это важно. — Делаю паузу и оглядываю десятки мужчин, чье внимание приковано ко мне. — Происходящее безумие зашло слишком далеко. Моя женщина едва не погибла минувшим вечером.

В ответ на мой собственнический тон проносится волна удивления. По понятным причинам, ведь я никогда раньше не заявлял права на женщину.

Мой голос разносится эхом по всему складу, и от произносимых слов веет угрозой.

— Если кто-нибудь узнает об угрозе в адрес моей женщины — если хоть кто-нибудь подвергнет ее опасности, — пощады от меня не ждите. Понятно?

Они отвечают почти в унисон:

— Понятно.

— Отлично. — Засовываю руки в карманы и покачиваюсь на каблуках. — Ценю ваше усердие и преданность. На этом все.

Услышав, что их отпускают, они расходятся и покидают склад, оставляя Дэниела рядом со мной.

За исключением одного мужчины, который задерживается. Стыд отражается на его лице. Трудно на него смотреть, хотя он проработал со мной много лет.

Он направляется в мою сторону, глаза не отрываются от моих, и я отдаю ему должное за то, что у него хватает смелости подойти.

Когда он останавливается передо мной, его руки тяжело, почти неловко свисают по бокам, но спина остается выпрямленной. Интересно, чем обусловлена эта поза — заживающими ожогами или тем, что он знает, что я пиздец как зол?

— Хочу извиниться лично, босс. Мне жаль, что я оплошал и позволил себе…

— Она чуть не умерла. — Низким и неумолимо суровым голосом чеканю я, отчего Стив вздрагивает. — Моя женщина чуть не умерла в твое дежурство.

Раскаяние переполняет его глаза и голос. Я никогда не видел, чтобы этот мужчина нервничал.

— Знаю. Мне очень жаль. Понимаю, извинений недостаточно, но мне нужно объясниться.

Дэниел встает рядом, окидывая взглядом, как бы говорящим: «Остынь. Не он пытался убить ее».

Стискиваю зубы, хоть и ясно, что он прав. Мой практически незаметный кивок он воспринимает как разрешение говорить. Друг обращается к Стиву:

— Тебя ударили долбанной железной трубой. Полагаю, что это было что-то подобное, чтобы повалить тебя. — Тон Дэниела деловой, однако нотка юмора прослеживается в словах. — Попытались сотворить из тебя Человека-Факела, но ты