Бандит Ноубл Солт - Эми Хармон

– Вы думаете, что снова меня защищаете. Защищаете от себя, – задыхаясь, проговорила она, запрокидывая голову в сладостной неге, не подчиняясь ему. – Но вы уйдете.

Он не стал отрицать ее правоту, он лишь упивался ее телом, целовал ее кожу, вновь и вновь молча признаваясь ей в своей преданности. Но даже моля ее прижаться к нему еще теснее, он уже понимал, что им ни за что не быть вместе.

Волна, унесшая их прочь, с яростью вышвырнула их обратно на берег, и теперь они лежали рядом, ошеломленные, ненасытные, задыхаясь, жаждая продолжения.

– Возьмите нас с собой! – взмолилась она.

– Не могу, – простонал он, пряча лицо у нее на груди. – Простите, голубка.

Она притянула его к себе, прижалась к его губам, заглушая его сомнения, и на миг он отвлекся, снова растаял, потрясенный тем чудом, которым она была для него, наслаждением, которое они дарили друг другу, но даже губы Джейн, даже ее любовь не могли затмить реальности, что надвигалась со всех сторон. Целуя ее, он сделал новое признание, прошептал его прямо в нежную кожу ее тонкой шеи:

– Я уже давно чувствовал, что это случится. Как когда слышишь шум поезда, хотя он еще очень, очень далеко. Не знаю, сколько еще мне удастся этого избегать. Но теперь… теперь я привязал к себе вас. Если я останусь, то утяну вас за собой.

– Утяните меня за собой. Куда угодно. Заберите меня куда захотите, только не оставляйте, – сказала она. – Не бросайте нас.

Он закрыл глаза, стараясь собраться с духом, но вместо того сделал новое признание:

– Мои руки по-прежнему чисты. Хотя все остальные уже давно себя запятнали. Я бежал, старался опередить лавину, ускользнуть от нее, но наткнулся на вас. Как можно бежать, если тебе наконец выпал шанс на настоящую жизнь?

– Мы что-нибудь придумаем. Когда любишь, не уходишь, – хлестко возразила она. – Нельзя так легко сдаваться.

Он помотал головой:

– Я не хотел прожить жизнь вне закона. И все же сделал свой выбор. Я не знал, что выбираю. А потом стало слишком поздно. Но я не знал, чем мне придется расплачиваться. И все же плачу по счетам. Плачу сейчас, когда хочу связать с вами жизнь.

– Где ваш гнев? – воскликнула она, вцепившись ему в волосы. – Почему вы так легко с этим смирились?

Он ничего не мог на это сказать. У него не было слов в свою защиту. Он знал. Он всегда знал, и теперь единственным его желанием, единственной задачей было вытащить Джейн и ее сына из ловушки, которой была его жизнь, из капкана, в который они нечаянно попались.

Она застонала, глухо, громко, и впилась зубами в его плечо, словно желая причинить ему боль, оставить метку, но тут же, не давая себе воли, жалея его, остановилась.

Он не был готов ее отпустить – и все же покорился. Они оделись в убийственной тишине, скрыв томление наготы под одеждой, вновь нацепив привычную, заученную собранность.

– Вы меня предупреждали… C самого начала, – прошептала она.

Он замер. Внутри у него зияла пустота.

– Вы сказали: «В моей жизни не было ни единого человека, кого бы я не разочаровал». Вы это помните?

– Да. Помню. Я был с вами так откровенен, как только мог.

– В тот миг я влюбилась в вас. Но теперь… Теперь я просто злюсь. На вас… И на себя. Потому что я тоже знала. Знала, что вы разобьете мне сердце. Мне и Огастесу. Всегда знала. Но все равно полюбила вас.

* * *

Ван не слишком здорово сочинял хайку и потому притворился, что ему это неинтересно, но Огастес подметил, что он считает, думая, что никто этого не замечает.

– Ван, вы считаете слова, – напомнил ему Огастес. – А нужно считать слоги.

– Понимаешь ли, французик, некоторые слова у меня звучат совсем не так, как у тебя, – возразил ему Ван. И это была чистая правда.

– Давайте сыграем во что-то еще, – предложил Огастес.

Они с Ваном уже два часа убивали время, но ни мама, ни Ноубл, ни Сандэнс все не показывались. Огастес не возражал. Ван ему нравился, хотя в вагоне по-прежнему висело напряжение, возникшее еще тогда, когда они с мамой вышли из спальни.

– Рисую я гораздо лучше, чем играю в слова, – объявил Ван. – Может, я буду рисовать в том блокноте, который ты мне подарил.

– Он слишком маленький, – возразил Огастес.

– Буду рисовать небольшие картинки, – пожал плечами Ван. – Раньше я, бывало, подолгу сиживал неподвижно, чтобы не спугнуть птиц и чернохвостиков. У нас возле дома, в Сёрклвиле. Чернохвостики страшно пугливые.

В вагон вошел Сандэнс. Он запер за собой дверь. Он явно выпил – нос у него покраснел, – но пьяным не казался.

– Кто такие чернохвостики? – Огастес решил, что Ван шутит.

Сандэнс мрачно взглянул на Вана, словно предупреждая, что не хочет слышать от него ни единого слова. Он сел рядом с Огастесом и сам ответил ему.

– Чернохвостики похожи на кроликов. Но на самом деле это зайцы, – сказал он.

– У них уши длиннее, – прибавил Ван и принялся что-то рисовать. – Первые поселенцы называли их ослиными зайцами, потому что уши у них длинные, как у ослов. Они рождаются с шерстью, с открытыми глазами и сразу могут бегать.

– А кролики, когда рождаются, бегать не могут? – удивленно спросил Огастес.

– Нет. Кролики рождаются голыми, розовыми, как младенцы, – мрачно буркнул Сандэнс.

– Это разные животные. Примерно как овцы и козы, – вставил Ван.

Сандэнс продолжил:

– Примерно как мормоны и баптисты.

– А вы те или другие? – спросил Огастес.

– Я ни то ни другое, – бросил Сандэнс. – Ни овца, ни коза.

– Сандэнс скорее рептилия, – прибавил Ван и с ухмылкой взглянул на Гарри.

– Ван, а вы мормон? – спросил Огастес.

– В моей семье все были мормоны. Так, номинальные… И все же… мормоны.

Огастес склонил голову к плечу:

– Номинальные мормоны – это вроде зайцев? Или кроликов?

Ван присвистнул, удивленный таким вопросом, и крепко задумался:

– Даже и не знаю.

– У тебя длинные уши, ты покрыт шерстью и с самого рождения умел бегать? – нехотя спросил его Сандэнс и сам рассмеялся, представив себе эту картину.

– Я уж точно умел бегать с самого рождения, – хвастливо объявил Ван. – Но вот что, парень, номинальные мормоны – это такие мормоны, которым нет дела до всех этих идей и культуры, но и против религии они ничего не имеют. Мой отец был таким. Иногда приходится решать, что можно оставить, а что лучше взять с собой.

– И