Игра титанов: Вознесение на Небеса - Хейзел Райли

— Даже в день похорон моей сестры ты обязан всё испортить своими выходками? — взрывается он.

Хейвен встаёт, между нами, останавливая его. В её разных глазах пылает настоящий Ад. Я не видел, чтобы она так злилась на меня.

— Арес, вон.

Надо что-то делать. Исправить. Это не то, что они думают. Если я повторю то, хорошее, что сказал той девушке, может, она смягчится. Пусть уж пожалеет, чем возненавидит.

— Нет-нет, ты не так поняла, — хватаю её за руки и тяну к себе. — Я говорил ей хорошие вещи. То есть тебе, потому что видел в ней тебя. Ты для меня — Ад, Коэн.

И Хайдес, и Хейвен синхронно морщатся.

— И в чём тут… хорошее? — уточняет она.

Я стискиваю её пальцы. Это мгновенно включает Хайдеса. Он смотрит на мои руки так, будто готов их оторвать взглядом.

— Если её не отпустишь, останешься без рук до конца жизни. Не шучу. Отпусти.

Хейвен сама дёргается и вырывается. Я только усугубляю. Если раньше она злилась, теперь ненавидит.

— Я не хочу больше ничего слышать, Арес. Ты не к месту, и ты оскорбителен. — Её глаза пронзают меня как две шпаги. — Я люблю Хайдеса, до тебя ещё не дошло? Иди клеить кого-нибудь ещё. И самое главное — оставь нас в покое. Он только что потерял сестру.

Я раскрываю рот.

Меня опережает Хайдес. Он, в отличие от Хейвен, звучит мягче — странно.

— Иди к себе и собирай вещи к вылету в Йель.

— Я…

— Хватит, Арес, — обрывает Хейвен. Отходит и падает на кровать, оставляя Хайдесу честь хлопнуть дверью у меня перед носом.

— Я… мне очень жаль, — шепчу.

Почему правильные слова приходят всегда не вовремя — когда всё уже сломал?

Потому что это я. И список того, о чём я жалею, что сказал, куда короче списка всего, о чём жалею, что промолчал.

Глава 29. СПИСОК ВЕЩЕЙ, О КОТОРЫХ Я ЖАЛЕЮ, ЧТО ПРОИЗНЁС ВСЛУХ

Арес

Мы вернулись в Йель два дня назад, и два дня я не вижу Хейвен. Кто-то сказал бы, что это странно, ведь мы соседи по комнате. Но именно в этом и проблема. Она меня избегает. Утром заходит только тогда, когда уверена, что меня нет, чтобы забрать свои вещи, а ночует у Хайдеса.

То, чего она не знает, — это то, что именно я делаю всё, чтобы нас не сталкивало. Ухожу из комнаты в девять, иду в библиотеку и предупреждаю Посейдона, чтобы он передал Гермесу, а тот — Хейвен. Если она не хочет меня видеть, я не стану навязываться.

Я не вынесу, если она снова посмотрит на меня так, как в ту ночь в Греции. Когда я устроил свой жалкий спектакль.

В библиотеке мы пересекаемся лишь на секунды. Я не сижу за нашими обычными столами, где обычно собираются Лайвли. Держусь у самой двери. Это единственный способ: увидеть, как она входит, как мельком бросает на меня взгляд и проходит мимо, оставляя за собой знакомый след аромата.

И ещё — все злые на меня. Зевс и Гера отчитали меня в хвост и гриву, узнав о моём шоу. Афина пригрозила ножом прямо в кафетерии:

— Если ещё раз потревожишь моего брата, я тебе твои яйца отрежу. Ясно?

Яснее ясного. Она из тех, кто держит слово.

Единственные, кто мне ничего не сказал, — Лиам и Гермес. Им тоже не понравилось то, что я сделал, но это же Лиам и Гермес — витают в своём мире.

Я сам решил не садиться рядом с ними в библиотеке. Боюсь их взгляда. Впервые в жизни мне важно, что обо мне подумают. Обычно, если я вношу хаос, то потому что хочу. Потому что мне нравится всё портить. Но не в этот раз. Я не хотел. Я просто запаниковал. И, между прочим, по уважительной причине.

Я утыкаюсь в книгу и щурюсь. Уже два дня застрял на пятой странице. И это — страница с оглавлением. Мысли всё время уплывают. Пока солнечный луч не пробивается сквозь стекло и не бьёт меня прямо в лицо. Яркий, ослепляющий, беспощадный.

Дёргаю головой, но свет будто преследует меня. Нужно срочно сменить место. Но все столы заняты.

Солнце бьёт во второй раз, и я выдыхаю болезненное ругательство.

Пот струится по вискам, ручка выскальзывает из пальцев. Ладони скользкие, пальцы дрожат.

Надо уходить. Срочно.

Не вынесу.

Не могу…

Дыхание сбивается, я хватаю ртом воздух, пока девушка рядом не касается моего предплечья:

— Эй, с тобой всё в порядке?

Хотел бы извиниться за то, что сейчас сделаю, но времени нет. Мозг — подлый ублюдок. Она не может знать, что трогать меня — худшее, что можно было придумать.

Я дёргаюсь так резко, что стул летит набок и с грохотом падает. Вскакиваю. Теперь все смотрят. И я даже не сомневаюсь. Но на их взгляды мне плевать. Меня убивает то, что видят мои братья и кузены. И Хейвен. Она тоже смотрит, но слишком далеко, я не могу разобрать её лицо.

— Ты в порядке? — повторяет парень за спиной.

Нет. Грудь будто сдавлена тисками, по коже бегут мурашки. Как если бы чьи-то руки сжимали мне горло и не собирались отпускать.

Через секунды я уже бегу прочь из библиотеки, по коридорам Йеля. Не думаю о взглядах, сопровождающих мою идиотскую пробежку. Несусь к общежитию, почти вышибаю дверь в свою комнату — так отчаянно хочу остаться один.

На миг замираю. Трясёт, пот льёт ручьём; я изо всех сил гоню воспоминания, мозг не в силах сосредоточиться. Ноги двигаются сами. Я валюсь на кровать. Но не на свою — на койку Коэн. Здесь её запах, и всё в идеальном порядке.

Сворачиваюсь клубком, прижимаю колени к груди, закрываю глаза. Раскачиваюсь на матрасе, будто это может меня успокоить.

— Всё хорошо, всё хорошо, всё хорошо, всё хорошо, — твержу шёпотом, привычной мантрой.

«Какая чудесная погода. Солнце светит так ярко, так жарко. Смотри, как оно слепит. Осторожно, может испортить тебе глаза…»

Мотаю головой, отчаянно пытаясь заглушить её голос. Я слышу его почти каждый день. И каждый раз, как только она произносит эти фразы, воспоминания оживают. Не хочу снова. Не вынесу.

— Оставь меня! — кричу.

Чувствую её руки на себе. Подступает рвота. Воздуха нет. Может, я и правда умру сегодня.

— Арес?

— Уйди! — ору, с глазами, полными слёз. — Сказал же, оставь меня! — и уже шепотом: — Пожалуйста… оставь…

— Это я. Я, Хейвен.

Сначала не верю. Наверное,