Игра титанов: Вознесение на Небеса - Хейзел Райли

Я уже почти слушаю инстинкт, но звук чего-то, разбившегося о стену, резко меня разворачивает.

Пол прорезает полоска света. Из комнаты, где я ни разу не был. Дверь приоткрыта ровно настолько, чтобы я мог встать за ней и подглядеть.

Комната пуста. Словно в ней вообще ничего нет — и я даже не задаю вопросов. Вижу только сломанную скрипку на полу. И две пары ног. Мужские, в элегантных туфлях, и босые женские, с белым лаком на ногтях. Поднимаю взгляд. Кронос и Рея.

У неё растрёпанные волосы — такой запущенности я за ней никогда не видел. Она толкает мужа, и он валится на пол с грохотом.

— Она умерла из-за тебя!

— Я знаю, — признаёт он. Испуган. Понимаю мгновенно, хоть он и пытается спрятаться за отстранённым тоном. Он как я.

— Ты должен заплатить за то, что сделал с моей дочерью! — взрывается она, бросаясь к Кроносу.

Кронос не собирается защищаться. Не отступает. Снизу смотрит на неё влажными глазами.

Мне приходится зажать рот обеими руками, чтобы не выкрикнуть от ужаса, когда Рея вытаскивает пистолет и наводит ему в грудь.

Какого чёрта? Она хочет его убить?

По лицу Кроноса проносятся разные эмоции — злость, обида, — но прилипает к нему одно: страх.

— Рея… — зовёт он. — Это была ошибка в расчёте. Афина собиралась стрелять в меня! Я должен был защищаться. Я не думал, что она нажмёт на спуск именно в этот момент.

Рея бьёт его по колену рукояткой пистолета, он едва стонет.

— Заткнись! Закрой свою вонючую пасть. Ты должен был принять пулю на себя. Хоть бы и умер. Вот что значит защищать семью.

Кронос хватает ртом воздух, пытается возразить. Не успевает. Пуля врезается ему в голень, он глушит крик, стиснув зубы.

— Это за Афродиту, мою любимую дочь.

Ещё один выстрел грохочет по комнате — я подпрыгиваю. На этот раз попадает в бедро левой ноги, ещё целой.

— А это за то, что ты дерьмовый отец.

Из глаз Кроноса хлещут слёзы. Мне требуется секунда, чтобы понять: это не от боли, а от её слов.

— Это неправда… — шепчет по-детски. — Я не дерьмовый отец. Я их люблю. Всех. Я любил Афину даже когда она целилась мне в голову и грозилась убить. Рея…

Рея убирает пистолет — во внутренний карман платья.

— Позови своих врачей, пусть вытащат пули. И чтобы я тебя неделю не видела. Если попадёшься мне на глаза — прибью к стене и устрою дартс твоим телом.

Пора делать ноги. Я несусь по короткому коридору и пролетаю через гостиную. Диваны на моей стороне — не мешают. Шагаю на второй этаж по две ступеньки. Плохая идея для моего шаткого равновесия и тошноты. На этаже спален мне ещё хуже.

Я держусь за стену, пока бреду в поисках своей комнаты. Не могу вспомнить, какая. Двери все одинаковые. Зачем вообще делают одинаковые двери? Нельзя, что ли, по цветам?

Устав шататься, давлю ручку первой попавшейся. Встречает темнота. Но кровать застелена — она будто умоляет прекратить поиски и рухнуть на неё. Простыни те же, что и у меня в гостевой — вздыхаю с облегчением. Даже пьяным мозг меня не подвёл.

Скидываю туфли и открываю верхний ящик тумбы у стены. У меня должны быть таблетки от головы. Они мне жизненно нужны.

В первом — ничего. Только трусы да майки. Странно.

Во втором — свитера. Ещё страннее. Я что, столько шмота привёз? Бред.

Третий — последняя надежда. И он пуст. Провожу ладонями, не доверяя глазам. Уже почти сдаюсь, как пальцы упираются в холодную, чужую поверхность. Какой-то предмет неясной формы. Вытаскиваю, склоняю так, чтобы в лунном свете его было видно.

Сердце выскакивает из груди. Маска. Маска быка. Точнее — та самая маска, в которой Минотавр гонялся за Ньютом по лабиринту с долбаным мачете.

Мгновенно возвращаю её на место, руки дрожат. И, когда я по пьяни хлопаю ящиком, понимаю, что в комнате я не один. Кто-то в ванной. Кто?

Слышу босые шаги по плитке, всё ближе к двери, и меня вот-вот застукают. Но уйти я не могу. Должен узнать, кто спит здесь.

— Здесь кто-нибудь есть? — звучит мужской низкий голос. Аполлон.

Вот же сукин сын…

Как бы мне ни хотелось выйти и вцепиться ему в глотку, лупить так, чтобы он пожалел, что родился — нельзя. Надо предупредить кого-то.

Раз я в его комнате, значит, я угодил не на тот этаж. На этаж кузенов.

Вычерчиваю наружу спринтерский рывок, у меня аж подступает к горлу. У Коэн спальня в конце коридора, самая последняя. Она там. Обязана быть.

Впечатываюсь в дверь и начинаю колотить кулаками:

— Коэн! Это Арес! Открывай. Быстро. Открывай, Коэн! Коэн! — ору. Если не услышит она — услышит кто-то ещё. Надеюсь.

Дверь распахивается. Хейвен уже фыркает:

— Арес, какого чёрта…

— Мне нужно сказать тебе кое-что! Пусти. — Заглядываю ей за спину. Хайдес лежит на кровати и не спит. Смотрит на меня так, словно мечтает выбить мне зубы. Понимаю. День у него — худший, и тут я, как всегда, срываю момент с Хейвен.

— Что именно? — не даёт пройти.

Я готов выпалить всё, но из своей двери высовывается вихрастая башка Аполлона:

— Здесь всё нормально? — невинно.

Наши взгляды встречаются. Я обязан сделать вид, будто всё в порядке. Если он поймёт, что я видел маску, — не знаю, чем кончится. Меня бросает в холодный пот. Я не могу уйти, не сказав Хейвен. Но не могу сказать при Аполлоне.

— Арес? — выдёргивает меня Коэн. — Объяснишь, что случилось? Что с тобой.

Аполлон даже не думает закрываться. Прислонился к стене, руки скрестил. Может, подозревает. А может, шанс увести его в сторону. Ладно. Расскажу всё Хейвен. До аэропорта — два часа. Что могло бы случиться ужасного? Она с Хайдесом. Он её защитит. И стоит ли добавлять, что я видел, как Рея стреляла в Кроноса, — или это только усугубит? Я в такой каше, что выбираю якобы самый безопасный путь.

— Я… — запинаюсь, — …сидел в одном из местных клубов. И почти трахнул одну в туалете, потому что подумал, что это ты.

Добавим это в список вещей, о которых я жалею, что сказал вслух.

Хейвен хмурится:

— Прости, что?

— Я пошёл за девушкой в туалет, потому что решил, что это ты. И начал её клеить. И она была не против, — рассказываю.