Безжалостный альфа - Си Джей Праймер

готов был расстаться с рубашкой, бросить все, чтобы помочь другу выбраться из затруднительного положения. Он всегда был игривым, интригующим и втягивал всех нас в неприятности, но эй, у какого подростка нет бунтарской жилки? В глубине души это не изменило того, кем он был.

Так что да, до меня доходили слухи о ‘Безумном Мэддоксе». Но я им не верю.

Может, он и одурачил всех остальных своим бессердечным дерьмом, но не меня. Когда-то я знала Мэдда, как биение своего сердца. Лучше, чем он даже знал сам.

Мы не разговаривали восемь лет, но такую глубокую душевную связь невозможно стереть.

Я должна была бы знать.

Когда он прервал все контакты после моего ухода, я попыталась двигаться дальше и забыть его — но нравится мне это или нет, Мэдд всегда будет частью меня.

— Так как тебя зовут? — спрашивает рыжеволосая, и ее голос вырывает меня из задумчивости.

Я открываю рот, чтобы ответить, но мой брат опережает меня.

— Слоан! — зовет он с другого конца тренировочного поля, широко улыбаясь и поднимая руку, чтобы подозвать меня.

Глаза девушек практически вылезают из орбит, когда они переводят взгляд с Тристана на меня, пытаясь установить связь. Я слегка машу им рукой, когда отворачиваюсь, оставляя их с разинутыми от шока челюстями, когда подбегаю к своему брату и практически заключаю его в объятия.

— Как поживает мой братишка? — дразню я, приподнимаясь на цыпочки, чтобы взъерошить ему волосы.

— Эй, никакого этого дерьма, пока мы здесь, — смеется он. — Теперь я большой плохой командир отделения. Нужно соблюдать приличия.

Я закатываю глаза, игриво толкая его в грудь, когда Ло и Эйвери подходят, обнимают меня и удерживают между собой.

— Я так чертовски рада, что ты вернулась, — вздыхает Эйвери, ее глаза полны эмоций, когда она отстраняется, чтобы посмотреть на меня.

— Чертовски вовремя, — добавляет Ло.

Она хватает меня за руку, крепко сжимая ее в своей.

— Я уже начала сомневаться, появишься ли ты здесь когда-нибудь снова. Прошли месяцы!

— Знаю, знаю, — смеюсь я. — Я все больше увлекаюсь IT-ульем в Денвере, и время просто ускользнуло от меня.

Глаза Ло загораются.

— Это значит, что ты присоединяешься к ИТ-отделу отряда?

— Ага, — отвечаю я, высовывая язык.

— Ладно, где, черт возьми, Мэдд? — спрашивает Айвер, раздраженно фыркая, когда он, Арчер и Арес присоединяются к нам. — Это он сказал в четыре часа. У меня куча дерьма, которое нужно сделать.

— Наверное, Рокси по уши влюблена, — фыркает Арес.

Мое сердце колотится в груди, желудок сжимается, как камень.

Все, кроме меня, бросают на Ареса злобные взгляды, и его глаза расширяются, встречаясь с моими, когда он поднимает руки, сдаваясь.

— Черт, прости, Слоан…

— Правда, Арес? — Эйвери стонет, бросая на него свирепый взгляд. Ее взгляд смягчается, когда она поворачивается ко мне с извиняющимся видом, обнимая меня за плечи. — Наверное, мне следовало сказать тебе…

— Нет, — говорю я, быстро меняя выражение лица и сбрасывая ее руку. — Все в порядке, правда. Меня долго не было. Мне нужно многое наверстать.

Дверь в полицейский комплекс хлопает, и я поворачиваю голову, чтобы увидеть, как мое прошлое темным облаком вылетает из здания и направляется прямо ко мне.

Единственный и неповторимый Мэддокс Кесслер.

Меня отбрасывает назад во времени, и внезапно я снова становлюсь той семнадцатилетней девушкой, которая оцепенело смотрит из окна машины на свою первую любовь, когда мой отец уезжает. Но мужчина, стоящий сейчас передо мной, уже не тот мальчик, который стоял посреди улицы со слезами на щеках и кричал: «не уходи».

Он выше. По крайней мере, шесть футов два дюйма, и он значительно пополнел, наращивая мускулы на своем и без того широком теле. Татуировки вьются от костяшек его пальцев вверх по предплечьям и бицепсам, исчезая под рукавами черной футболки и выглядывая из-под воротника, чернила расползаются по его толстой шее. Выражение его лица жесткое, острая челюсть плотно сжата, а темно-синие глаза как камень.

Направляясь к нам, он не смотрит в мою сторону. Такое ощущение, что он смотрит сквозь меня, видя всех, кроме меня.

Часть меня рада этому. Мэдд смотрел на меня так, словно я была единственной девушкой в комнате; единственной девушкой во всей вселенной. Если бы он посмотрел на меня так сейчас, я не уверена, что смогла бы продолжать изображать ту уверенную, невозмутимую маску, которую я напускала на себя с тех пор, как переступила порог командного комплекса.

Но затем другая часть… другая часть меня жаждет хотя бы толики его внимания. Всего один взгляд, своего рода подтверждение того, что я когда-то что-то значила для него.

Я этого не понимаю.

— Вы, ребята, готовы? — спрашивает он, приближаясь, переводя взгляд с Тристана на Айвера и Эйвери, перепрыгивая прямо через меня и приземляясь на Ло, прежде чем метнуться к Арчеру и Аресу.

Все они либо кивают, либо утвердительно бормочут.

— Ладно, тогда давай покончим с этим дерьмом, — бормочет Мэдд себе под нос, проносясь мимо меня достаточно близко, чтобы коснуться.

Его запах обдает меня волной узнавания, и я клянусь, он сильнее, чем был раньше, пряный и отчетливо мужской. Отчетливо его. Я оставила после себя мальчика, но эта более взрослая версия Мэддокса — настоящий мужчина.

— Слушайте сюда! — кричит он, скручивая указательный и большой пальцы и засовывая их в рот, чтобы резко свистнуть.

Внезапно глухой гул разговоров стихает, всеобщее внимание переключается на него. Стоит посмотреть на то, как он командует толпой, от него исходит доминирующая энергия, подобная физической силе.

— К настоящему моменту большинство из вас уже слышали слухи об охотниках в Денвере, — начинает Мэдд, обводя взглядом орду бойцов, собравшихся перед ним. — Я здесь, чтобы сказать вам, что это правда.

Волна дурного предчувствия прокатывается по толпе, нарастает гул тихого ропота и перешептываний, когда все они с тревогой смотрят друг на друга.

Мэдд раздраженно сжимает челюсть, пощипывая переносицу большим и указательным пальцами, когда звук вокруг него нарастает. Затем он поднимает руку, и вот так просто все снова замолкают.

— Ладно, все, черт возьми, успокойтесь, — рычит он. — Надеюсь, вы выкинули это из головы, потому что вы последние, кому следует паниковать. Приберегите это для детей и стариков, беззащитных в наших стаях. Что касается нас, именно по этой причине мы здесь. Это то, ради чего мы тренировались. Если эти придурки все-таки доберутся до наших границ, мы будем первой линией обороны.

Он снова обводит взглядом собравшихся перед ним людей, и напряженность в его глазах передает всю серьезность ответственности, которую несет команда.

— Это наша работа — защищать наших людей, отстаивать наши стаи