Развод в 50. Муж полюбил другую - Алсу Караева

Он смотрит на адвоката:

— Моя мать ничего не будет подписывать без консультации с независимым юристом.

Адвокат Рамазана хмурится:

— Рамазан Ильдарович рассчитывал на быстрое разрешение вопроса.

— Уверен, что рассчитывал, — Ахмет усмехается, и в этой усмешке столько горечи. — Оставьте документы, мы их изучим и свяжемся с вами.

Адвокат переводит взгляд с Ахмета на меня, словно ожидая, что я возражу. Но я молчу, глядя на своего сына с внезапно нахлынувшей гордостью. Мой мальчик защищает меня.

— Хорошо, — наконец соглашается адвокат, вставая. — Но должен предупредить, что затягивание процесса не в ваших интересах.

— Это мы уже решим сами, — отрезает Ахмет, провожая его к двери.

Я остаюсь сидеть, глядя на папку с документами на столе. В них юридическое завершение тридцати лет моей жизни. Строчки, параграфы, цифры, которые должны определить, сколько стоят мои годы рядом с Рамазаном, моя любовь, моя преданность.

Из оцепенения меня выводит возвращение Ахмета. Он садится рядом, берёт мои руки в свои:

— Прости, мама, я не хотел врываться так. Но я знаю отца, он всегда пытается получить всё на своих условиях.

— Я рада, что ты приехал, — шепчу я, сжимая его пальцы. — Только не нужно было…

— Нужно, — твердо говорит он. — Папа нанял лучшего корпоративного юриста в городе. Он хочет, чтобы ты подписала эти бумаги и исчезла с его горизонта, чтобы ничего не мешало его новой жизни.

В голосе Ахмета столько горечи, что мне становится больно за него. Он всегда был ближе к отцу, чем остальные дети. Они часами могли обсуждать бизнес, политику, спорить о философии. Предательство Рамазана ударило и по нему тоже.

— Я уже созвонился с Тамерланом, — продолжает Ахмет. — Помнишь, мой однокурсник, который специализируется на семейном праве?

Киваю, вспоминая серьёзного молодого человека, который приходил к нам на семейные праздники. Рамазан ещё шутил, что из него выйдет хороший зять.

— Он приедет сегодня вечером, посмотрит документы, — Ахмет встаёт, проходит к окну. — Мама, ты должна получить справедливую долю. Всё, что отец построил, он построил с тобой, и…

— Ахмет, — мягко останавливаю его, — мне не нужны его деньги.

Сын резко поворачивается, его лицо искажается от гнева:

— Тебе не нужны, а ей? Этой… Зумрут? — имя он произносит с таким презрением, что мне становится не по себе. — Она рада будет получить всё, что создавалось тридцать лет!

Я встаю, подхожу к нему, кладу руку ему на плечо:

— Сынок, я не хочу, чтобы вы с братом оказались между мной и отцом. Это наше с ним дело.

Ахмет обнимает меня, и я слышу, как гулко бьется его сердце.

— Мама, когда мы с Маратом изучим документы, мы поймём, что делать дальше. Но обещай мне, что без консультации юриста ничего не подпишешь.

— Обещаю, — шепчу я, уткнувшись в его плечо. — А где Алина? Она не пришла с тобой?

— Нет, она дома с малышом, — он отстраняется, и на его лице появляется улыбка. — Алина передаёт тебе привет и говорит, что ты должна приехать к нам на выходные. Она приготовит твой любимый плов.

Тепло растекается по моей груди. Алина, жена Ахмета, всегда была внимательна ко мне. В отличие от жены Мурада, которая держалась вначале отстраненно, Алина сразу стала называть меня мамой и относилась как к родной.

— Обязательно приеду, — обещаю я, хотя не уверена, что смогу выдержать сейчас шумное семейное застолье.

Ахмет уходит на кухню, чтобы сделать нам чай, а я остаюсь в гостиной, глядя на черно-белые фотографии на стенах. Вот мы с Рамазаном в день свадьбы — я в белом платье с застенчивой улыбкой, он серьёзный, в строгом костюме. Вот наши дети — один, потом второй, третий… и наконец, наша долгожданная дочка. Вот наша первая совместная поездка на море. Вот…

Взгляд останавливается на фотографии, сделанной пятнадцать лет назад, в день нашей пятнадцатой годовщины свадьбы. Рамазан повёл меня в самый дорогой ресторан города. Я надела новое платье цвета бургунди, которое, как он сказал, делало меня похожей на королеву. Мы пили шампанское, танцевали под живую музыку, и он, не стесняясь окружающих, целовал меня в висок и жадно вдыхал мой запах за ухом.

А потом был подарок — кольцо с рубинами и бриллиантами.

«Пятнадцать лет — это рубиновая свадьба, — сказал он, надевая кольцо мне на палец. — Пятнадцать лет ты делаешь меня самым счастливым человеком на земле. И я хочу провести с тобой еще столько же, и ещё столько же после этого».

Там, наверху, в нашей спальне, в шкатулке, которую тоже подарил Рамазан, лежит это самое кольцо с рубином. Оно осталось там лежать. Холодный металл и кровавый камень…

— Мама, ты в порядке? — голос Ахмета заставляет меня вздрогнуть.

Поворачиваюсь к нему, пытаясь улыбнуться:

— Да, просто задумалась.

— Тебе нужно отдохнуть, — говорит он мягко. — Тамерлан приедет к шести. А пока ложись, я разбужу тебя, когда бабушка вернется.

Киваю, чувствуя усталость. Последние дни я почти не спала, и теперь организм требует отдыха.

Поднимаюсь снова в гостевую в спальню, ложусь на кровать, не раздеваясь. За окном всё ещё идёт дождь, барабаня по крыше монотонную мелодию. Под этот звук я проваливаюсь в тревожный сон.

Просыпаюсь от голосов внизу. Судя по свету за окном, уже вечер. Поднимаюсь, поправляю одежду, волосы. На тумбочке замечаю альбом с фотографиями — тот самый, который я готовила для Рамазана на нашу годовщину. Альбом, который он никогда не увидит.

Открываю его, перелистываю страницы. Наша жизнь, запечатленная в кадрах. Первый дом, первый ребёнок, первое семейное путешествие. Рамазан, ещё молодой, держит на руках новорождённого Мурада. Рамазан учит кататься на велосипеде маленького Ахмета. Рамазан с Фаридом на рыбалке. Рамазан, заплетающий косички Лейле…

— Рания? — голос мамы доносится из коридора. — Ты проснулась?

Быстро закрываю альбом, прячу его в ящик тумбочки. Не хочу, чтобы мама видела, как я перебираю эти фотографии. Она и так волнуется за меня.

— Да, мама, сейчас спущусь!

Встаю, расправляю плечи. Мне предстоит важный разговор с юристом, и я должна быть собранной. Рамазан хочет избавиться от меня быстро и безболезненно? Что ж, он узнает, что я не та женщина, которая безропотно принимает подачки.

Смотрю на своё отражение в зеркале — осунувшееся лицо, потухшие глаза, морщинки, которых, кажется, не было еще неделю назад. Тридцать лет я была женой Рамазана Тагирова. Теперь мне предстоит понять, кто я без него.

Переодеваюсь в теплый свитер крупной вязки и удобные джинсы. Расчесываю волосы и собираю в аккуратную улитку на затылке.

Спускаюсь по лестнице, слыша голоса из гостиной. Там Ахмет, мама и, судя по