Теория гибрида - Пенн Кэссиди

— Это невозможно… В этом не было никакого смысла. Такого просто не может быть.

— Неужели? — Протянув руку, он снова положил ладони на мои щеки, не сводя моих глаз с него. — Вспомни посольство, Сиренити. Что произошло после того, как ты нашла Шона?

Я не могла пошевелить головой, но мой взгляд метнулся через его плечо на Бастиана, хотя я знала, что здесь он на стороне Фауста. По какой-то причине колдун утешал меня, и не только физически. Он наказал меня эмоционально, и я неохотно поверила, что он не хотел причинить мне боль. Я уставилась в эти фиолетовые глаза и попыталась вспомнить.

Что я увидела?

Крепко зажмурив глаза, я попыталась сосредоточиться. Я порылась в своих воспоминаниях о той ночи, возвращаясь по своим следам. Все было как в тумане, когда я вспомнила, как вбежала в разрушенное здание. Я вспомнила, как парни из засады напали на меня сквозь пламя, а потом… а потом пол под нами рухнул. Потом я нашла Шона…

Бетон, стекло и стальные прутья. Была кровь и хруст костей.… Я помнила, как кричала. Гортанный крик, который исходил от боли, настолько невообразимой, что хотелось просто свернуться калачиком и притвориться, что тебя не существует. Но это были не мои крики, и не крики Шона тоже. В той опустошенной лаборатории были запахи. Человеческие запахи. Разлагающиеся мертвые тела. Порох, бензин и рвота.

Это нахлынуло волной. Мои руки дернулись, преодолевая ограничения, от необходимости поднести ладони к лицу. Я вспомнила, как смотрела, как мои собственные ногти превращаются в массивные черные когти, покрытые кровью и плотью. Было отчетливое ощущение, что я разрываю толстый кевлар насквозь, и звук, с которым рвется кожа мужчин, когда я разрываю их на части.

Мой желудок скрутило, и меня чуть не вырвало. Я, должно быть, убила дюжину человек, может, больше. Мужчины, которые были людьми, у которых не было шансов сразиться со мной. У меня внутри все сжалось. Я никогда никого не убивала до этого. Я никогда раньше не отнимала жизнь, и даже сейчас воспоминания о, возможно, самом значимом событии в моей жизни были расплывчатыми. Меня прошиб холодный пот, и я почувствовала, что меня снова начинает трясти.

— Я разорвала их на части… — Сказала я, уставившись невидящим взглядом в потолок. — Всех этих людей…

— Сиренити, — тихо сказал Бастиан. Я не смотрела на него, но новая волна мурашек пронзила меня. Его успокоительное, вероятно, было единственным, что удерживало меня в здравом уме прямо сейчас, пока я обдумывала то, что натворила. — Ты сделала то, что должна была сделать в той ситуации. Другого выхода не было, я клянусь.

Я склонила голову набок, чувствуя, как одинокая слеза скатывается по моей щеке. Я оцепенело, покачала головой. Что я натворила… Неужели?

— Я оторвала им головы зубами, — дрожащим голосом произнесла, чувствуя, как к горлу подступает желчь. — Я вырывала их органы прямо из их тел, как будто они были сделаны из глины. — Сжав руки в кулаки, я почувствовала, как мои удлиненные ногти впиваются в кожу ладоней. — И мне это понравилось.

Черт возьми, мне это понравилось. Даже слишком. Я наслаждалась этим. Мой живот был полон их крови, их жизненной силы, и я все еще ощущала ее вкус на своем языке. Я помнила, как ощущалась их кожа, когда она разрывалась, а сухожилия и мышцы рвались, как бумага. Их крики звенели у меня в ушах. Я все еще чувствовала запах их ужаса, как будто он витал в этой комнате вместе со мной. Такие человеческие, такие невероятно хрупкие.

Со мной было что-то не так. Я была сама не своя. Прямо под моей кожей бушевала энергия, которая не имела ничего общего с успокоительным Бастиана. Нет, это была моя уникальность. Если бы я как следует постаралась, то могла бы слышать и чувствовать все — вой ветра за окном, суету Кейт внизу, шаги, в спешке поднимающейся по лестнице. Я даже чувствовала запах разочарования, исходящий от Фауста, и гнев, кипящий внутри него. Это каким-то образом изменило его запах. Запах был неплохой, но уловить его эмоциональное состояние внезапно стало легче, чем дышать.

И под этим запахом было что-то удивительное — он волновался. Я сразу поняла, что не за себя. Я знала, что если повернусь и встречусь с ним взглядом, то обнаружу, что он наблюдает за мной с непоколебимой концентрацией, которая должна была бы меня встревожить.

Дверь спальни открылась, и вошли Меррик, Атлас и Август. Август закрыл за собой дверь и щелкнул замком, прежде чем встретиться со мной взглядом. Он тяжело дышал, был без рубашки и покрыт капельками пота. Его темно-золотистые волосы были собраны сзади в беспорядочный пучок, заставляя меня задуматься, не превратился ли он только что обратно в человека.

Атлас подошел к кровати с чашкой в руках, из которой торчала изогнутая соломинка. Я нахмурилась, когда он присел на край матраса, его темные глаза были полны беспокойства.

— Добро пожаловать обратно в страну живых.

— Образно говоря… — пробормотал Меррик. Август с ворчанием толкнул его локтем.

— Как ты себя чувствуешь? — Спросил Атлас. Его глаза блуждали по моему телу, как будто он проверял наличие ран. Я увидела, как он остановился на магических ограничителях. Он кивнул Бастиану, и секунду спустя я почувствовала, как его руки оторвались от моих ног. Магия осталась.

— Я хочу, чтобы ты снял с меня эти наручники. — Я снова дернула рукой, хотя бы для того, чтобы подчеркнуть свою точку зрения. — Они не разрешают мне увидеться с Шоном.

— И на то есть веская причина, — сказал Фауст. — Мы пытались объяснить ей, что происходит, но, как обычно, умение слушать, похоже, не является ее сильной стороной.

Он усмехнулся мне, скрестив руки на груди. Боже, он был таким засранцем.

Август издал низкий рык. Он свирепо смотрел на Фауста.

— Осторожнее, — прорычал он. — Она и так достаточно натерпелась без твоих комментариев.

— И кто в этом виноват, Альфа? — Фауст сплюнул. Я наблюдала за ними обоими, покачивая головой взад-вперед, когда каждый из них, казалось, становился выше ростом, расправляя плечи. — Если бы она не сбежала таким образом, мы бы не были…

— Мы бы не нашли моего брата, и он сгорел бы заживо в той камере, — закончила я за него. В комнате воцарилась тишина. Я посмотрела на Фауста с отсутствующим выражением лица.

— Ты хочешь, чтобы я