Любовь, которую ты вспомнишь - Рина Сивая

не выдержала и шмыгнула носом. Слезы сдержать больше не получалось, и вместе с ними из меня вытекали все знания испанского: я запиналась, путалась и невпопад переходила на русский. – Он уплыл… на «Жемчужине»… он никогда не плавает ночью, он всегда возвращается! А телефон… на тумбочке… не могу ему позвонить… уже почти пять часов…

Не знаю, что из моих сбивчивых рыданий понял Хавьер, но, судя по звукам, он уже выбирался из постели.

– Подожди, не реви, – попытался успокоить меня деверь, хотя его собственный голос был далек от спокойствия. – На яхте есть спутниковый телефон, я свяжусь и перезвоню тебе.

Я кивнула, не думая о том, что Хави меня не видит, и отключилась сама.

Ожидание давалось мне с трудом. Тяжесть в груди давила так, что невозможно было дышать. Я ходила по пустому дому как привидение, перебиралась из угла в угол, растягивая рукава и без того растянутой кофты. И молилась, впервые в жизни молилась, чтобы с моим мужем все было хорошо, ведь это предчувствие – чего-то плохого ­– заставляло все внутри сжиматься в комок.

Хавьер не перезвонил. Вместо этого спустя сорок минут он явился сам, на миг заставив мое сердце забиться быстрее от вспыхнувшей надежды. Но вместо фигуры моего мужа на пороге появлялась чуть мене высокая, но такая же широкая фигура Хавьера Солер, хмурого и собранного.

– Есть какие-то новости? – взмолилась я, вытирая нос и слезы злосчастным свитером.

– Да, – Хави кивнул, но вместо того, чтобы сразу все объяснить, положил свои руки мне на плечи и почти силой усадил меня на диван. – Только присядь и пообещай, что не будешь сильно волноваться.

Разумеется, от таких слов я начала волноваться еще сильнее. Что он узнал? Почему он здесь один? И где мой Диего?

– Ана. – Хавьер выдохнул мое имя и, присев передо мной на корточки, заглянул в глаза. – Мы не можем связаться с «Жемчужиной», ее спутниковая система не отвечает. Последний раз яхту заметили выходящей в море неподалеку отсюда, она шла на большой скорости без огней. После этого ее никто не видел.

Наверное, из-за стресса у меня напрочь вылетел из головы весь испанский, и я никак не могла уложить то, что произнес Хави. Слова какие-то знакомые, даже понятные, но смысла в них не было.

Солер ждал моего ответа, судя по внимательному взгляду, но я просто не знала, что отвечать.

– Хави, я не понимаю, – в итоге делала то единственное, что могла: признавала свой идиотизм. – Где Диего?

Мужчина раздосадовано, как мне показалось, покачал головой и медленно произнес:

– Ана, после того как «Жемчужина» вышла в открытое море, ее никто не может найти. Мы не знаем, где Диего.

Мы не знаем, где Диего.

Слова эхом разлетались по черепной коробке, отскакивая от стен, и еще до того, как я осознала их значение, слезы вновь градом покатились по щекам.

– Я поднял всех, слышишь? – продолжал говорить Солер, сжимая сильнее мои пальцы, но его голос доносился до меня как через толщу воды. – Полицию, береговую охрану, парней из его офиса. Мы найдем его, Ана. Уверен, к утру Диего уже вернется.

Но к утру вместо Диего на пороге нашего дома появились незнакомые люди и сеньора Солер. Последняя смерила меня недовольным взглядом и бросила ядовитое «это ты виновата», но я не отреагировала. Всю ночь меня била страшная истерика, с которой Хавьер не справился и вызвал мне скорую. Укол успокоительного должен был привести меня в чувство и дать поспать, но я не сомкнула глаз, продолжая сидеть на диване и смотреть на пирс через панорамное окно.

Я верила, что вот сейчас Ди объявится, и все снова будет хорошо. Я знала это.

Но моим надеждам не суждено было сбыться.

Глава 10.

Следующие две недели плохо отложились в моей памяти. Я помнила лишь какие-то отрывки: вот Хави уговаривал меня поесть или отдохнуть. Вот сеньора Солер в очередной раз обвиняла меня в пропаже Диего – кажется, она тогда даже запустила в меня подушкой, но та не долетела, и сын поспешил увезти женщину домой. Вот какие-то люди осматривали дом, искали что-то. Кто-то из сестер Ди и Хави приходил, чтобы приготовить еды, но я мало что ела тогда.

А потом было оно – сообщение, что неподалеку от побережья обнаружили обломки какой-то яхты. Никаких указаний на то, что это была «Жемчужина», не было, но одной фразы мне хватило, чтобы окончательно потерять себя от горя.

Следующее, что я помню, это склонившееся надо мной лицо Леры. Как она оказалась в нашем испанском доме, я не представляла.

– Я забираю тебя домой, сис, – говорила он, поглаживая меня по волосам. – Иначе ты угробишь сама себя.

– Я никуда не поеду, – отмахивалась я, но сил не было даже на то, чтобы оторвать голову от подушки. – Я должна быть тут, когда Диего вернется.

Лера покачала своей крашенной светлой головой, отчего непослушные кудряшки выскочили из-за уха, и шумно выдохнула.

– Ты убиваешь сама себя, Ань! Вспомни, когда ты последний раз ела? А принимала душ? Я уже не говорю о том, чтобы поспать! Да если бы не врачи Хавьера, вколовшие тебе снотворное, ты бы давно уже коньки отбросила!

Я сумела лишь поморщиться. Еда, вода, сон – все это так несущественно, когда где-то там, посреди огромного моря, мой Ди. А я даже не знала, что с ним.

– Я возьму себя в руки, – попыталась я отделаться от сестры, но она слишком хорошо меня знала, чтобы поверить в это.

– Возьмешь, но не здесь, – уверенно заявила она и отправилась в гардеробную, продолжая уже оттуда. – Тут ты будешь лишь под ногами мешаться. Хавьер занимается поисками, у него все схвачено, не надо ему мешать. А дома мы с мамой о тебе позаботимся. Быстро встанешь на ноги и вернешься обратно как раз к тому моменту, как Диего окажется дома.

Мне не хотелось соглашаться, но, слушая, как Лера доставала с верхней полки чемодан и начинала собирать в него вещи, я вдруг понимала, что одно в ее словах не вызывало сомнений: они с мамой обо мне позаботятся. Там, дома. А здесь… здесь у меня не было никого, кроме Хави и пары не слишком близких подруг, с которыми мы иногда сталкивались на рынке. Но первый