Леди Аделина из Лесной Долины - Надежда Игоревна Соколова

был прохладным и пах смесью дыма от камина, воска для полировки и едва уловимого, чуть горьковатого аромата, который я уже начала ассоциировать с Витором — что-то среднее между дорогим табаком, кожей и холодным металлом.

Вся комната кричала о богатстве, вкусе и абсолютной, стерильной правильности. В ней не было ни одной личной безделушки, ни одной случайной складки на шторах. Это была идеальная театральная декорация для брачной ночи.

Я стояла посреди комнаты, чувствуя, как под тяжелым шелком платья дрожат колени. Витор, сбросив парадный мундир, остался в одной темной рубашке. Он медленно приблизился, и в его глазах читалась та самая уверенность человека, который вот-вот вступит в законные права на новую собственность. В воздухе явно витало ожидание того, что в романах называют «постельными играми».

Витор взял мою руку, его пальцы были прохладными.

— Аделина... — начал он голосом, который, вероятно, считал томным и соблазнительным.

А вот тут со мной случилось непредвиденное. Вся эта безумная гонка — сны, свадьба, портал, пир, необходимость постоянно изображать из себя послушную куклу, — все это накрыло меня одной большой, тяжелой волной. Адреналин, который держал меня на плаву все это время, разом иссяк.

Пока он произносил мое имя, мое тело приняло самостоятельное и совершенно бестактное решение. Мозг отключился. Ноги подкосились, и я, не говоря ни слова, просто завалилась на ближайшую, невероятно мягкую кровать, уткнувшись лицом в шелковое покрывало.

Последнее, что я смутно осознала, прежде чем сознание полностью уплыло, был звук — нечто среднее между вздохом и раздраженным фырканьем, донесшееся откуда-то сверху.

И смутный силуэт Витора, застывший в полной растерянности посреди комнаты с явным вопросом на лице: «И это все?»

Больше я уже ничего не слышала. Сон сразил меня наповал.

Глава 7

Я проснулась от того, что в глаза ударил яркий солнечный свет, пробивавшийся сквозь щели в тяжелых шторах. Рядом на подушке лежала вмятина, но место было пусто. Витора в комнате не было. Сознание прояснилось мгновенно, вместе с ним вернулось и смутное воспоминание о моем фиаско. Чертовски неловко, но что поделаешь — нервы.

Жгучее любопытство пересилило смущение. Мне не терпелось обследовать свое новое «владение». Накинув первый попавшийся под руку шелковый халат, я выскользнула из спальни.

Дом был огромным и молчаливым лабиринтом. Я бродила по бесконечным коридорам, заглядывая в полутемные гостиные с зачехленной мебелью, в библиотеку с полками до потолка и в какой-то зал для портретов, где со стен сурово взирали предки Витора. Именно там, в этом музее его рода, я и наткнулась на него.

Он стоял у камина, спиной ко мне, рассматривая портрет сурового мужчины в доспехах. Казалось, он был сделан из того же мрамора, что и камин.

— Не находишь, что прогулка по чужому дому в одном халате несколько… бесцеремонна? — его голос прозвучал ровно, но я почувствовала подспудное раздражение, витавшее в воздухе.

— Прошу прощения, милорд, — парировала я с самой невинной улыбкой. — Я просто знакомилась со своим новым домом. Разве хозяйке не положено знать свои владения?

Он медленно повернулся. Его взгляд был холодным.

— Владениями можно будет интересоваться после того, как ты усвоишь свои обязанности. А пока… Пройдемся.

Это прозвучало как приказ. Не дожидаясь моего согласия, он развернулся и направился к стеклянной двери, ведущей в сад. Мне ничего не оставалось, как последовать за ним.

Утренний воздух был прохладен и свеж. Сад перед домом был столь же безупречным и бездушным, как и интерьеры: идеально подстриженные кусты, геометрически правильные клумбы, прямые, как стрела, дорожки, посыпанные белым гравием.

Мы прошли несколько шагов в напряженном молчании, прежде чем он заговорил, глядя прямо перед собой.

— Я понимаю, случившееся могло вызвать у тебя смятение. Но пора определить правила. Твоя роль, Аделина, — быть образцовой супругой. Это подразумевает безупречные манеры, поддержание репутации дома Адарских и, разумеется, исполнение супружеского долга, — он произнес эти слова с таким ледяным спокойствием, будто диктовал деловое соглашение. — Твои капризы и непредсказуемость мне не нужны. Твое дело — угождать.

Я слушала это, и во рту появлялся все более горький привкус. Угождать. Какое прекрасное, старомодное слово.

— Понятно, — сказала я, останавливаясь и поворачиваясь к нему. На моих губах играла та же насмешливая улыбка, которая, как я знала, выводила его из себя. — То есть, если я правильно понимаю, моя главная задача — быть тихой, удобной и всегда доступной? Почти как хорошо отлаженный механизм. А скажите, милорд, в этот список обязанностей входит, например, самостоятельное мышление? Или это уже считается капризом?

Он резко остановился и повернулся ко мне. В его серых глазах, наконец, вспыхнул настоящий, живой гнев. Холодная маска треснула.

— Твое мышление меня не интересует! — его голос прозвучал резко, нарушая утреннюю тишину сада. — Интересует только послушание. И я настоятельно рекомендую тебе научиться ему в кратчайшие сроки. Пока я говорю с тобой сдержанно.

— О, я вижу, вы уже почти вышли из себя, — парировала я, поднимая бровь. — И мы женаты всего один день. Поздравляю нас с таким бурным началом.

Он сделал шаг ко мне, и в его взгляде было нечто такое, от чего по спине пробежал холодок. Но я не отступила. Я выдержала его взгляд, чувствуя, как адреналин снова заставляет кровь бежать быстрее.

Витор, разъяренный моим дерзким ответом, сделал резкое движение — его рука протянулась, чтобы схватить меня за запястье. Но едва его пальцы коснулись моей кожи, случилось нечто невозможное.

Он не просто отдернул руку. Он резко рванул ее назад, словно от прикосновения к раскаленному железу, с коротким, сдавленным криком, больше похожим на рык боли и изумления. Я сама отпрянула, увидев, как на его ладони, там, где он коснулся меня, выступил красный, воспаленный ожог.

И прежде чем я успела что-либо понять, пространство вокруг меня вспыхнуло. Воздух замерцал, сгустился, образовав сияющую, полупрозрачную сферу красно-золотых оттенков. Она пульсировала теплом и едва слышным гулом, как раскаленный добела щит. Я замерла, ошеломленно глядя на это сияние.

Сфера исчезла так же внезапно, как и появилась. Витор прижимал свою обожженную руку к груди, а его взгляд, прикованный ко мне, был полон шока и ярости.

— Императорская кровь… — пробормотал он изумленно он. — Да кто же ты такая?!

Не ожидая ответа, он резко развернулся и большими шагами направился к дому, оставив меня одну в саду.

Я осталась стоять, чувствуя дрожь возбуждения. Я подняла собственную руку и