Тоскуя по ней - Тиффани Робертс

Это было непохоже ни на что, что он когда-либо создавал, и не только из-за этого поразительного вдохновения, не только из-за ясности и мощи его видения. Это был первый раз за сотни лет, когда он рисовал себя. Также это был первый раз, когда он рисовал для кого-то другого.

Хотя Уиллоу заставила его достичь новых вершин формы и самовыражения в своем искусстве, все картины с ее изображением за последние несколько недель были написаны для него самого. Они были для Киана средством исследовать сложные, растущие чувства к ней, его способом удовлетворить свою одержимость, когда он не мог быть рядом с ней. До нее он рисовал, чтобы избавить окружающих его смертных от эмоций, которые он испытывал. Она помогла ему открыть собственные чувства для выражения.

Но эта картина, эта попытка запечатлеть момент, когда их связь была скреплена, и их души полностью соединились, была для Уиллоу. Подношение. Подарок. Выражение всего, что он чувствовал к ней.

Он сделал паузу и постучал пальцем по экрану своего телефона, который лежал на столе рядом с мольбертом.

Два двадцать пять. Прошло всего три минуты с тех пор, как он в последний раз проверял. Ему предстояли самые долгие тридцать пять минут в истории существования.

Как можно было быть настолько захваченным волной художественной страсти, что минуты пролетали незаметно, и в то же время безнадежно плыть по течению в море тоски, которое растягивало каждое мгновение, превращая в вечность? Несколько часов не должны были значить для него ничего, особенно с таким проектом, чтобы скоротать время, и все же ожидание было мучительным.

Ему нужно было быть с ней. Каждая частичка его существа жаждала ее прикосновений, ее тепла, ее запаха, яркости ее улыбки и музыкальности ее голоса. Без нее… он чувствовал себя не в своей тарелке. Это было странное чувство, которое он не мог полностью определить, но оно поселилось глубоко внутри. Вселенная была просто немного не в порядке, пока они были порознь.

Скоро. Я скоро вернусь к ней.

Все его инстинкты требовали, чтобы он остался с ней раньше. Они требовали, чтобы он отвез ее на встречу, сидел рядом во время нее, а потом отвез домой — вероятно, после любовных утех в машине, чтобы унять аппетит. Единственное, что остановило его, — Уиллоу.

Она ничего не сказала, не произнесла ни слова, но он знал ее. Она любила свою работу, посвятила ей всю себя. Ей нравилось помогать людям чувствовать себя красивыми. Доход не имел для нее никакого значения по сравнению с чувством удовлетворения, которое давала работа. Он никогда бы не сделал ничего, что могло бы угрожать этому, никогда бы не сделал ничего, что могло бы разрушить ее счастье.

Итак, он поехал к себе домой, где занялся упаковкой чемодана с одеждой и туалетными принадлежностями, чтобы отвезти их к ней домой. Иметь под рукой запасную одежду было удобнее, чем ездить через весь город каждый раз, когда у него отрывалась пуговица на рубашке или рвался шов, что стало частым явлением, пока он был с ней.

Выходя из спальни, он случайно заглянул в художественную студию. Раздвинутые шторы открывали беспрепятственный вид на террасу и горизонт за ней. Волна воспоминаний, нахлынувших в тот момент, все из прошлой ночи, подтолкнула его прямо к чистому холсту.

Его пара проводила дни, фотографируя красоту других людей, чтобы они могли увидеть ее сами. Киан хотел проводить дни, показывая Уиллоу ее красоту. Он хотел, чтобы она знала, что затмевала луну и звезды — не только прошлой ночью, но и всегда.

Рука Киана замерла. Тяжелый комок образовался в его груди и опустился в живот, оставив после себя тревожную пустоту. По его коже пробежали мурашки беспокойства.

— Слишком долго вдали от нее, — пробормотал он. Несколько часов разлуки с Уиллоу казались слишком долгими, еще до того, как они скрепили свои узы. Теперь это была пытка.

Он снова посмотрел на время. Два двадцать восемь.

Киан снова взялся за кисть, но мазки получались медленнее и менее уверенными. Его инстинкты побуждали его пойти к Уиллоу с тех пор, как он высадил ее у дома, озвучивая свои требования непрекращающейся дрожью из глубин его души, но теперь их голоса изменились. Эти инстинкты переросли в рев, который пробирал когтями по его позвоночнику.

Если он пойдет сейчас, то будет к Уиллоу около двух пятидесяти. На десять минут раньше — это нормально, не так ли? Он сомневался, что она будет жаловаться.

Лучше прийти пораньше, чем провести эти последние несколько минут в агонии, тревоге и нетерпении, усиливая чувство обреченности, которое было ничем иным, как дико драматичным.

И если он доберется до ее дома до того, как она вернется, возможно, ему удастся удивить ее. Приятная горячая ванна казалась идеальной вещью, чтобы его пара расслабилась — по крайней мере, до тех пор, пока она не поймет, что он намерен присоединиться к ней.

Размер ее ванны потребовал бы очень тесного контакта между ними…

Он быстро взял телефон, сунул в задний карман и собрал кисти, поместив их в емкость с водой. Он собирался отнести их в раковину, когда зазвонил его телефон.

Уиллоу.

Его сердце ускорило бег, а рука метнулась назад, выхватывая телефон. Ему хватило доли секунды, чтобы увидеть ее имя на экране, прежде чем он нажал «принять». Он поднес телефон к уху.

— Я знал, что ты не сможешь так долго ждать, чтобы снова попробовать меня на вкус, Фиалочка, — сказал он, ухмыляясь.

Ответ прозвучал мужским голосом, который пронзил сердце Киана, как осколок льда.

— На этот раз я не просто попробую, Бледный.

Все беспокойство, паника и ужас, которые Киан испытал, когда Уиллоу исчезла из ночного клуба, снова ожили в нем.

Лахлан усмехнулся.

— Я почти чувствую это прямо отсюда. Кто знал, что ты способен на такие сильные эмоции? Кто знал, что ты способен потерять дар речи и испугаться?

Новый огонь вспыхнул внутри Киана, сопровождая другие эмоции — ярость, чреватую испепеляющим жаром.

Моя пара. Моя. Моя Уиллоу, моя Фиалочка…

— Что ты с ней сделал? — требовательно спросил Киан, выдавливая слова сквозь стиснутые зубы.

— Ничего необратимого. Пока нет. Мы просто проверяли пределы подарка, который ты сделал своему питомцу.

— Лахлан, я…

— Ты будешь слушать, — прорычал Лахлан, — потому что каждый приказ, которому ты не подчинишься, каждая капля неуважения, которую ты проявишь, принесет ей еще больше боли, и я буду жадно пить ее.

Жар разлился под кожей Киана, и каждая