Тоскуя по ней - Тиффани Робертс

Взгляд Киана вернулся к Уиллоу. Внезапно он понял, что ее страх и беспокойство были не только за себя — они были и за него. С гребаным ножом у горла, она все еще беспокоилась о Киане, о его жизни, о его безопасности.

Раздув ноздри, Киан наполнил легкие обжигающим дыханием, запер его внутри и заставил себя опуститься на колени.

Брови Лахлана поползли вверх, и выражение лица смягчилось от удивления, прежде чем он ухмыльнулся. Смех вырвался из него, сначала медленно и недоверчиво, но быстро стал темным и горячим, уверенным, торжествующим. И его магия выплеснулась вместе с этим звуком, ударив Киана, как волны, бьющиеся о берег.

— Смертная… — покачав головой, Лахлан заставил Уиллоу подняться на ноги. — Упрямился веками, и именно смертная стала тем, что наконец поставила тебя на колени. Ты отвергаешь все мои предложения, отказываешься от меня, пренебрегаешь мной, только чтобы связать себя с этим?

Продолжая удерживать Уиллоу, Лахлан отшвырнул табурет в сторону и шагнул вперед. Она вцепилась в его руку, спотыкаясь и напрягаясь, чтобы соответствовать его походке, в то же время откидывая голову назад, чтобы уменьшить давление лезвия на кожу.

— Как я уже говорил тебе много раз, мы — как боги в этом мире, Бледный, — Лахлан двинулся к Киану, крепко держа Уиллоу. — Даже самый ничтожный из нас стоит как принц среди этих людей. Вместе мы можем стать владыками всего. Представь, какими пирами ты мог бы насладиться, если бы только принял мою руку?

Крылья Киана затрепетали, когда он удержался от того, чтобы вскочить на ноги, когда он заставил руки оставаться опущенными по бокам, когда он проглотил боль и ярость и позволил им соединиться в животе.

— Я не могу сказать, что оплакивал упущенную возможность. Ты питаешься одержимостью. Ужасом, болью и печалью. Стоит ли удивляться, что на нас смотрят как на пиявок, если ты считаешься образцом для подражания?

— О, Киан, — Лахлан усмехнулся, остановившись перед ним. Продолжая обнимать Уиллоу за шею, он отпустил ее волосы, опустил руку и провел пальцами по щеке Киана. — Удовольствие сладостно, но у меня более утонченные вкусы. Тебе было бы полезно расширить свои. Все, чего я когда-либо хотел, это чтобы ты был сильным. Был гордым. Принимал нас такими, какие мы есть. Тебе давно пора отбросить эти детские правила. Эти смертные для нас как скот. Они — источник пропитания. То, что я беру у них, имеет не большее значение, чем еда, которую они запихивают себе в лицо. И у них такое изобилие вкусов, что они могут предложить, — Лахлан взглянул на Уиллоу, улыбка стала шире. — Так, так много…

— Теперь у тебя есть я, — процедил Киан сквозь зубы. — Оставь ее в покое.

— Ты мой, Бледный? — черты лица Лахлана потемнели, но глаза стали ярче. Полнота его магии обрушилась на Киана. — Если ты мой, назови мне свое имя.

Эта сила была такой тяжелой, такой густой, достаточно сильной, чтобы лишить Киана воздуха из легких и раздавить его…

— Твое истинное имя, — сказал Лахлан, его голос стал тверже, когда сквозь него просочились волны магии.

Киан стиснул зубы. Он не рухнул под этим весом, не отвел взгляда от Лахлана. И хотя он сомневался в своей способности сопротивляться силе Лахлана в прошлом, каким-то образом он знал, что может противостоять ей сейчас. Он больше не боялся ее.

Лахлан нахмурился и схватил Киана за подбородок, запрокидывая его голову назад.

— Дерзкий даже сейчас.

— Пожалуйста, не причиняй ему вреда, — выдохнула Уиллоу. Она издала сдавленный звук, когда Лахлан крепче сжал ее горло и уставился на нее.

— Без этой смертной у меня вообще нет тебя. Вот почему я собираюсь оставить ее. Хотя не могу сказать, что я не взволнован перспективой красивой игрушки, которая не так легко ломается. И ее похоть… Я увидел ее привлекательность еще до того, как узнал, что ты предъявил на нее права. Он назвал тебе свое истинное имя, смертная?

Сжав губы в тонкую линию, Уиллоу отвела глаза от голодного взгляда Лахлана.

Лахлан обнажил клыки. Его магия усилилась, заставив задрожать сам воздух.

— Скажи мне его истинное имя.

Кожа Уиллоу побледнела еще больше, ее лоб наморщился от напряжения, а ноздри раздулись от тяжелого дыхания. Но она не открыла рта, не произнесла ни слова.

— Его имя, — прорычал Лахлан ей на ухо.

Уиллоу снова встретилась с ним взглядом. Вызов сиял в ее изумрудных глазах, пробиваясь сквозь страх, стресс, страдание.

— Нет.

Лахлан усмехнулся.

— Ты не пометил ее, но все равно сделал своей, не так ли, Бледный? Каким-то образом ваша связь сделала ее невосприимчивой к моей магии. Просто еще одна вещь, которую мне нужно проверить. Я подозреваю, что сопротивление имеет свои пределы. Когда дело доходит до смертных, предел есть всегда, и он обычно так быстро обнаруживается.

Его красные глаза вернулись к Киану.

— Но ты еще не принял эту истину, не так ли? Не тогда, когда дело касается ее. Это потому, что ты не видишь ее, или потому, что отказываешься видеть? Эти люди подобны листьям. Их так много, они такие хрупкие. Они вырастают за считанные удары сердца и так же быстро опадают, уносимые осенним бризом, прежде чем рассыпаться в пыль. Предоставление бессмертной жизни одному из них не изменит их природу. Тебе не следует уделять им больше внимания, чем листу на лесной подстилке, Бледный.

Киан перевел взгляд на Уиллоу. Каждый момент с тех пор, как он встретил ее, запечатлелся в его памяти с поразительной ясностью, намного ярче и полнее, чем бесчисленные мгновения, которые им предшествовали. Даже сейчас она сияла. Прекрасная. Даже сейчас она была собой… Она была его.

— И в их коротких жизнях больше красоты и смысла, чем ты когда-либо узнаешь, Принц Пустоты, — сказал Киан. — Ты паразит, крадущий эмоции у тех самых существ, которых ты так ненавидишь, чтобы заполнить пустоту внутри себя, но она никогда не будет заполнена. Она поглотит тебя.

Хватка Лахлана усилилась, его брови поползли вниз. Его когти впились в плоть Киана.

— Ты — бледная копия меня. Насмешка, блеклое эхо. Ты должен смотреть на меня с благоговением. Кровь, текущая в моих венах, — это сила, это власть!

— Это жестокая шутка, которую сыграла с тобой Судьба. Если бы твоя кровь имела какое-то истинное значение, ты был бы в Тултирасе, восседая на троне. Но ты знаешь, что они убьют тебя, если ты вернешься, потому что ты — напоминание о том, что они не идеальны. Что контроль, которым они щеголяют, — иллюзия. Что они