Мисс Эндерсон и её странности - Анастасия Зарецкая

Выходит, истина вновь становится недостижимой.

Но ведь звезда всё же оправдывает своё называние, что бы ни шептали злые языки! Она не настолько, конечно, всемогуща, как то описывают легенды. И всё-таки она заставила разговориться хотя бы одного из них. Треть от общего множества — не так, быть может, и плохо?

Правда, этот один отчего-то посвятил своё признание не Бернис.

Несмотря на их давнее знакомство и все те тёплые воспоминания, которые связывали Кея и Бернис. И Кею был совсем неважен список заслуг Бернис. Быть может, потому, что он и сам нёс на плечах не меньший груз наград и признаний?

Что было в Алесте такого, чего не доставало Бернис?

И ещё один вопрос: действительно ли Бернис хочется это знать?

***

Зима в этом году выдалось превосходная. Тёплая и ласковая. Самая большая грубость, которую позволяла себе зима — это метель длиною в пару суток. То есть сущая чепуха.

Вспомнить хотя бы те зимы, что были лет двадцать назад. То были зимы! Никого не щадили. Если будешь недостаточно стойким и сильным, можешь и не дожить до зимы.

Помнится, как раз-таки ровно двадцать лет назад тот, кто зовёт себя ныне Верном Вутом, потерял младшую сестрицу. Стояла зима, куда более лютая, чем нынешняя. Метель завывала, не переставая, да так, что все остальные звуки начинали забываться, когда ты проводил слишком много времени наедине с метелью.

Сестра была не меньше зимы виновата.

Может, даже немного больше. Ведь именно сестра, гордо топнув каблуками красивых, но совсем не хранящих тепло сапог, заявила, что ей в этом доме делать больше нечего. Что здесь не ценят её, что относятся хуже, чем к бродячей собаке, и что они ко всем так относятся, к любому встречному, лишь только перед богатыми и знатными склоняют голову. Сестра покинула дом налегке, укутавшись в осеннее пальто и вместо еды прихватив чемоданчик со всякими безделушками, дорогими глупому девичьему сердцу.

Родители не стали догонять. Махнули рукой — мол, сама вернётся, как нагуляется, будет потом на коленях молить, чтобы приняли обратно.

Тот, кто ныне зовёт себя Верном Вутом, тоже не бросился вдогонку. Теперь, спустя двадцать лет, уже и не вспомнить, как он обосновал такое безразличие перед самим собой.

Но факт остаётся фактом.

Сестра не вернулась.

Ни спустя день, ни спустя неделю, ни даже спустя месяц.

Из бунтовщицы, дерзкой и непослушной, она превратилась в легенду — хрупкую, а оттого тщательно оберегаемую семьей. Впрочем, стоит признать: сестра своего всё же добилась. Родители совершенно переменились. Исчез из глаз всякий блеск, а душу покинула жажду жизни.

Сначала рухнуло семейное дело — то, чему потомки их семьи посвящали себя вот уже целое скопище поколений.

А потом и родители — рухнули.

Верн Вут стал Верном Вутом тогда, когда похоронил родителей и навсегда покинул родной город.

И всё же нельзя сказать, что он бежал от прошлого. Верн Вут бежал от самого себя. Поскольку он знал наверняка — не сможет сдержать свою ярость в руках, если в одних из дней вдруг повстречает на улицах знакомое лицо и осознает, что сестра всё это время была рядом, просто не хотела приходить…

— Вы разрешите мне войти, мистер Вут?

Стук в дверь стёр из глаз зелёные злобные огоньки и вернул на губы слегка высокомерную улыбку. Верн Вут отвернулся от окна, задернул тяжёлую бордовую штору, чтобы в комнате осталось лишь искусственное освещение.

— Входи. Мне нужны подробности.

Прежде чем распахнулась дверь, Верн Вут успел приблизиться к обитому бархатом креслу и опереться на него внутренней стороной ладоней.

Из-за двери сначала показалась голова, вечно растрёпанная, и только потом — длинное худощавое тело. Мальчишка, какой всё-таки мальчишка… И не скажешь, что в грядущем году он справит свой тридцатый день появления на свет. Славный Гленн Гилсон, один из двух неудачных сыновей своего отца.

— Бернис Меллиган оказалось две, — произнёс Гленн. Улыбка Верна Вута стала чуть шире. Ему потребовалось достаточное количество времени (и ещё больше терпения), чтобы научить Гленна Гилсона не размениваться на лишние предисловия, а сразу ходить с козырей.

Даже когда до Верна Вута дошёл смысл сказанных слов, улыбка его меньше не стала. Одно из важнейших умений тех, кто вынужден искать подход к совершенно разным людям — это умение улыбаться. Поскольку улыбка одинаково обезоруживающе действует на всех.

— Кроме того, я встретился с братом, — добавил Гленн, не дождавшись ответа.

Что ж, у этого вечера есть все шансы стать вечером семейных ценностей.

— Вернёмся к началу, — предложил Верн Вут ровным, уверенным голосом. — Говоря про двух Бернис Меллиган, ты имеешь в виду двух девушек, соответствующих портрету?

— Именно так, — ответил Гленн. — Брат тоже непосредственный участник этой истории. Мы с Бернис покидали башню… затем, чтобы пройтись под Истинной звездой. Однако не успели уйти вовремя. На пороге столкнулись с ней — двойником Бернис. Она была вместе с Кеем.

— Опиши мне её, — попросил Верн Вут.

— Двойника? Или Бернис?

— Разве это в самом деле имеет значение? — Верн Вут усмехнулся. — Не ты ли только что твердил мне, что они одинаковы? Опиши их обеих. Сделай акцент на том, что их объединяет.

Гленн думал недолго:

— Длинные рыжие волосы…

Этих трёх слов было достаточно, чтобы Верн Вут наконец получил в руки деталь — небольшую, грубо вырезанную, но всё-таки такую, без которой за работу не взялся бы ни один механизм. Их было две. Две рыжеволосые юные девицы, которые своим непомерным количеством несколько подпортили планы.

Что ж, зато теперь понятно, что именно ты прятала за своими вежливыми фразочками, мисс Эндерсон.

— Выходит, ты, Гленн, упустил обеих, — заметил Верн Вут. Не дожидаясь, пока Гленн начнёт оправдываться, продолжил: — Кроме того, ты раскрыл себя перед своим донельзя любопытным братцем. Но… волноваться рано.

Обойдя кресло полукругом, Верн Вут опустился на сидение. Перекрестил ноги, правая сверху, и опустил на подоконники локти. Это кресло наделяло его прекрасной особенности — смотреть свысока, даже когда смотришь снизу вверх. Становиться даже неважным, что именно ты будешь говорить — поскольку собеседник твой воспримет любые слова, пусть даже они будут противоречить сами себе.

— Теперь у нас есть знания. И мы можем воспользоваться ими, чтобы задать этой игре нужное нам направление. Двойник Бернис… ни магия, ни механика ещё не продвинулись настолько,