Княжий венец - Анна Михайлова

В свете горящих свечей Тамирис казалась еще более хрупкой и бледной. Поникшая и будто едва живая. Лежала на боку, свернувшись под меховым одеялом, словно пыталась согреться.

- Почему? За что?! Моя госпожа, как же так? – девушка схватила холодную руку, попыталась растереть, потом коснулась лица, - этого не должно было случиться! Не должно! Сколько она так лежит? – повернулась к женщине в парчовом платье. Не знала кто это, но, наверное, кто-то из главных. Возможно даже хозяйка дома, которая, как могла, заботилась о госпоже.

- Шестой день уже, - прошептала Дивляна, отводя глаза.

Надин закрыла рот ладонями, пытаясь удержать крик ужаса. Из глаз брызнули яростные и бессильные слезы.

- О, нет! Не может быть, – осела и начала раскачиваться, судорожно всхлипывая.

- Хватит причитать! Объясни толком, - первым не выдержал Джанибек. Подошел к постели и погладил сестру по лицу. Ведь спит же, просто спит? О, бескрайнее Небо, почему такая холодная кожа? Она вообще жива?! Поднес пальцы к точеному носику и с облегчением уловил едва ощутимое колебание воздуха. Хоть что-то! Но спать столько дней – это не нормально! Что могло произойти? Одернул ладонь и перевел напряженный взгляд на волхва. Тот подошел, задумчиво склонился и взял за безжизненное запястье. Попробовал хоть чуть-чуть влить сил, но Тьма вытолкнула. Как верный пес, который защищает даже от знакомых людей, если поступил приказ «Охранять». Вот только от чего сейчас защищают Тамирис?

- Я тоже пыталась поделиться с ней силой, - прошептала огневка, подходя ближе к мужу, - но меня оттолкнуло. Будто она отгородилась…

Драгомир простер ладонь над головой девушки, провел до солнечного сплетения – ничего не видно. Не ощущается. Туман.

Напряженный Джанибек сел в кресло и с силой сжал подлокотники. Нервно застучал пыльным носком сапога.

- Надин, хватит реветь. Расскажи, что с моей сестрой. Она не любит признаваться в собственных слабостях. Если кому-то и рассказала – то только тебе, - процедил, удерживая ярость. Бессилие откровенно выводило из себя. Служанка судорожно задышала, пытаясь выровнять дыхание и начать говорить.

- Госпожа… она же Говорящая с тьмой. Их сила – это их проклятье. Обычно они живут до двадцати шести, не более. Никто не знает почему. Госпоже Тамирис двадцать пять с половиной.

Мужчины переглянулись. Джанибек отрицательно мотнул головой, показывая, что не знал об этом. Слепец! Он-то думал, что грусть сестры связана с нежеланным браком! А она с рождения ходила под грузом ранней смерти. Сам бы себе надавал тумаков, если бы это хоть как-то могло помочь.

- Все поголовно Говорящие так мало живут? Или есть исключения? – Драгомир оставил попытки и отошел к изножью, молчаливо уступив Дивляне второе кресло. Княгиня присела и с силой сжала сплетенные на коленях пальцы. Гордость не позволяла разреветься как эта чернявая служанка, хотя невыносимо хотелось. Неужели это конец? Всем ее планам. А как же Велеслав?

- Как мне объясняла госпожа, у слабых… у кого способности слабые – им достаточно не пользоваться тьмой, и та со временем уснет. Но сильные - им нужно применять свою силу, иначе тьма задушит их изнутри. Госпожа сильная. Очень, - добавила она едва слышно.

- Поэтому и остановила мертвяков на наших болотах, - пробормотал волхв. Княгиня и ухом не повела – значит знала уже. Как, впрочем, и всегда.

- И что? – спросил Джанибек, с трудом разжимая стиснутые зубы. - Сильные Говорящие обязательно должны умереть?

- Есть выход. Единственный. Если Говорящая встретит любовь настолько сильную, что даже тьма отступит – то она будет жить. Но от нее не должны отказываться. Никогда. Каган отказался от матери госпожи, когда решил взять новую жену. И в течение недели та угасла. Ушла во Тьму. После этого повелитель в ярости разрушил Храм, как напоминание, что не он над всем властен. А моя госпожа… получается ей остался всего один день! О, Небо! – Надин закрыла лицо руками и зарыдала с новой силой

- Подожди реветь! Как можно отменить отказ?

- Я не зна-а-аю! Невозмо-о-ожно его отменить! Не дает Тьма второго шанса. О, моя бедная маленькая госпожа… Прости, что меня не было рядом! Я бы тому плешивому ишаку, что от тебя отказался, самолично откусила уши!

Вскинулась на такое княгиня, но смолчала.

- Ладно, начнем с малого. Пошли, Надин, - волхв подошел и протянул зареванной служанке руку.

- Куда, господин?

- Расскажешь то, что только что рассказала нам. А я добавлю. И посмотрим, как быстро этот «плешивый ишак» откусит уши сам себе.

- Он заперся в своих покоях и никого не пускает, - тихо ответила присмиревшая Дивляна, - крушил там все… Слуги боятся заходить.

- Слуги боятся, а нам придется.

- Я здесь подожду, - мрачно добавил Джанибек, - иначе ушами кое-кто не отделается.

Глава 44.

Если сильный человек решил начать разрушать сам себя – он должен делать это с полной самоотдачей. Иначе «строение» слишком крепкое – не поддастся.

Дивляна прошла только до дверей княжьих покоев – далее не стала. То ли и без того болело сердце материнское, а то ли гордость сына берегла. Никому не нравится, когда его слабым видят. Но у дверей ждать осталась, чтоб, ежели совсем худо станет, попытаться пристыдить озверевшего сына.

Слуги, что толкались поодаль от дверей – врассыпную бросились, едва только их завидели. Ежели сам Ведающий вместе с княгиней вразумлять пришли, значит скоро буря грянет. С громами и молниями. А значит – что? Пересидеть надобно в укромном месте, издали любуясь стихией.

Молчаливая стража с видимым облегчением распахнула перед ними двери. Видать натерпелись. А там, в роскошных хоромах, Драгомира вместе со служанкой ждал погром. Бессмысленный и беспощадный. Девушка тихо охнула и закрыла рот рукой, с испугом озираясь по сторонам. Выглядело так, будто сеча тут стояла не на жизнь, а насмерть. И не поверишь, что один единственный такое учинить мог. С видимым старанием было разбито и раскрошено все, до чего тяжелая княжья рука достала. Черепки стекла и щепки хрустели крошевом под ногами. Ни картины, ни утварь не пожалел князь Миргородский в гневе своем. Одно из окон было открыто нараспашку. Поскрипывая, позволяло холодному осеннему ветру свободно гулять по комнате, ероша куски тканей и раскрошенного дерева. Даже деревянные резные панели на стенах местами порублены были безжалостно. Там