Порабощенная душа - Кери Лейк

— Я должна попробовать. У меня нет других вариантов.

— Есть! Я предлагаю тебе другой вариант! — Он оттолкнулся от стула. — Эгуза чиновник при дворе оркосов на протяжении веков.

— Много хорошего он сделал для тебя, Гевин. Ты преступник. Никто не захочет оказать услугу суккубу. Ты с ума сошёл? — Губы сжались, она сама съёжилась от собственных глупых слов, а он ощетинился, губы дёрнулись, а глаза заполнились болью.

— Это правда, мой статус среди оркосианских лордов немного запятнался, но Эгуза остался верным мне и преданным.

— И как мне доверять твоим видениям? Ты сам сказал, им нельзя доверять.

— Это означает, что они не всегда у меня появляются, когда они мне нужны больше всего. — Он наклонился вперёд, его тело излучало власть. — Однако они никогда не направляли меня на неправильный путь, Сабель. И было бы упущением проигнорировать такое.

— Хватит! — Она сжала волосы в кулак, живот свело от напряжения. — Просто остановись! Ты не передумаешь! Это не изменит моих планов! Если ты хочешь уйти… делай то, что должен! Я найду кого-нибудь, кто будет сопровождать меня.

— Теперь ты издеваешься. — Он покачал головой. — Почему ты чувствуешь себя скованной? Почему бы тебе не попробовать решить всё законным путём?

— Потому что я не могу!

— Почему?

— Какая тебе разница? Почему ты не можешь просто поверить, что вынуждена это сделать?

— Твоя жизнь на кону, вот почему. — Он потёр череп. — Хочешь знать, куда твой план заведёт?

Ужасное эхо отдавалось в её голове.

— Прекрати с этим. Нет, я не хочу знать! Я хочу, чтобы ты решил, помогаешь ли ты мне, или мне нужно сбегать в местный магазин телохранителей и забрать их самую устрашающую модель!

— Удачи с этим.

Сабель потёрла виски.

— Почему ты делаешь это сейчас?

— Видение пришло ко мне прошлой ночью.

— К черту твое видение! — Напряжение сжало её живот. Она не хотела его слышать. Просто не могла. У Сабель не было выбора, и даже если бы был, она не сделает Гевина её единственной надеждой, её спасителем.

— Успокойся. Почему ты так против суда? Из всех суккубов, которых я знаю, ты живёшь самой честной жизнью.

— Потому что… Джевен — отец моих детей! — Она рухнула на пол, прижав ладонь к лицу от признания, которое мало кто знал, — то, которое каким-то образом превращало её прекрасных детей в постыдную мерзость, уничтожение которых, несомненно, захотелось бы увидеть её сородичам.

— Они его! А если суд узнает… Я даже не представляю, что они сделают. Родить ребёнка от сутенера хуже, чем от несвязанного партнёра. — Слёзы навернулись ей на глаза, и Сабель моргнула, чтобы сдержать их. — С того дня, как они родились, я жила в страхе. Боялась, что их у меня заберут. Он будешь держаться за них, даже если его накажут. И он никогда не позволит мне уйти.

— Вот почему ты так и не добралась до реноши. Да?

Её руки упали на колени, и она провела пальцем по слабому, почти полупрозрачному шраму на ладони от лезвия, которое она поймала до того, как оно перерезало ей горло, когда она жила на улице.

— Мне было семнадцать. Мне следовало уйти из дома раньше, но я не могла оставить Денью, а моя мать её душила своим поведением. Новый избранник моей матери переночевал в доме, и она пошла в магазин на углу, чтобы купить яиц, чтобы приготовить ему завтрак. Единственный раз, чёрт возьми, когда она готовила еду, только если мужчина оставался у неё на ночь.

Проведя языком по задней части зубов, она смогла перевести дух и решить, сможет ли она рассказать больше о своём испорченном детстве — дать Гевину ещё одну причину держаться от неё подальше. Однако взгляд вверх развязал узлы, скручивавшиеся в её животе, и внимательные, нежные глаза Гевина уговаривали её продолжить.

— Я так привыкла к тому, что они пристают ко мне. Или к моей старшей сестре Эрис. Вместо нас он выбрал Денью. — В неё просочился транс от воспоминаний, тошнотворные образы похотливых глаз ублюдка, когда он смотрел, как её младшая сестра растянулась на кресле и читала книгу. — Ей было всего тринадцать. Я соблазнила его первой. Это было так легко. Люди всегда такие. Я убила его. Высосала его душу, как кран. Когда моя мать вернулась, я рассказала ей, что он сделал. Как он чуть не изнасиловал Денью. — Пустая ухмылка, вырвавшаяся из её губ, лишённая всякого юмора, не позволила слезам коснуться её голоса. — В разгар зимы она выбросила все мои вещи во двор и сказала, чтобы я больше никогда не возвращалась. Я прожила на улице добрых два месяца, прежде чем Джевен нашёл меня. Я уже встречала его однажды, когда была младше. Он был старше. Он избил соседского парня постарше, который пытался увести меня в лес. — Сабель взглянула на свои руки, закусив губу. Боги, вся её жизнь, казалось, была наполнена одной несправедливостью за другой. — Мы не виделись снова до тех пор, пока пять лет спустя мне внезапно не понадобилось жильё. Он сказал мне, что позаботится обо мне. Что мне никогда не придётся убивать ради душ. Он влюбился в меня, и я была глупа, думая, что это правда. — Она покачала головой. — Я никогда больше не повторю этой ошибки. В конце концов я вернулась к маме. Из-за Деньи, после того как она перерезала себе вены. Я держала её как можно дальше от Джевена. В общем, держала её подальше от мужчин. Я просто… хотела оградить её от чувства этой ловушки. — Она вытерла слезу с щеки, чувствуя себя спокойнее. Напряжение, возникшее раньше, сменилось спокойной грустью, серым и мрачным облаком изнурительной безнадёжности.

— Гевин, я знаю, что это опасно. Я знаю, что веду себя глупо. И я знаю, что нет никакой гарантии. Но я должна это сделать. Если это значит спасти себя. Спасти моих детей. Безопасностью для Деньи. Я попытаюсь. С тобой или без тебя.

— Он боится тебя, — сказал Гевин. — Ты знаешь это, так? Джевен боится твоей силы.

— Это не отменяет того факта, что он может уничтожить меня и другими способами.

— Другого варианта нет?

— Смерть. И поверь мне, я провела достаточно ночей, пролила достаточно слёз, размышляя, будет ли моим детям от этого лучше. Но как мёртвая женщина я буду стоить меньше, и в конечном итоге они окажутся в системе воспитания демонов. Поэтому я встаю каждое утро и сражаюсь с ублюдками, которые продолжают пытаться нас сломить.