Божественная одержимость - Кристина Руссо

В спальне было темно, на стенах за задернутыми шторами виднелись тихие тени от города. Наталья лежала, свернувшись калачиком, сбоку от меня, ее голова покоилась у меня на груди, ее дыхание было теплым и неровным на моей коже. Она чувствовала себя хрупкой в моих объятиях, как будто могла разбиться вдребезги, если я буду держать ее слишком крепко.

Ее лоб все еще был теплым, от многочасового плача остался жар. Она почти ничего не говорила после ванны — просто позволила мне отвести ее в постель, где она погрузилась в одеяла, как будто тяжесть мира, наконец, придавила ее слишком сильно, чтобы бороться с этим.

Я убрал прядь волос цвета карамели с ее лица, мои пальцы едва касались ее кожи. Ее ресницы были темными на фоне щек, губы слегка приоткрыты, когда она пыталась дышать ровно. Она еще не спала, но была близка к этому. Я мог сказать это по тому, как ее тело обмякло подо мной, ее мышцы медленно сдавались.

Тишина между нами была интимной. Каждый ее вздох, каждый удар ее сердца были совсем рядом с моими.

Я поправил свою руку, притягивая ее немного ближе, другая моя рука слегка легла ей на спину. Она тихо вздохнула, глубже прижимаясь ко мне, ее пальцы вцепились в мою грудь. Я коснулся губами ее макушки. Я позволил ей почувствовать мое присутствие, мое тепло, ровный ритм моего сердцебиения под ней.

Шли минуты, ее дыхание становилось ровнее. Сон наконец овладел ею, ее хватка на мне ослабла, ее тело растворилось в моем.

Я уставился в потолок, лениво проводя рукой по ее спине. Я бы никогда никому не позволил прикоснуться к ней — ни сейчас, ни когда-либо.

Когда ее дыхание полностью выровнялось, мою грудь сдавило от чего-то, что я не мог выразить словами. Грубого и всепоглощающего. Я бы сжег весь мир, чтобы защитить свою любовь.

Наклонившись, я запечатлел нежный поцелуй на ее виске, задержавшись на мгновение.

Ее аромат, ее тепло, ее доверие — всего этого было достаточно, чтобы успокоить меня.

Утро было холодным, какой-то резкий озноб. Наталья сделала шаг вперед, крепко обхватив себя руками. В тихом мемориальном парке воздух пах влажной землей и слабым ароматом цветов, но это никак не смягчало нависшую над нами тяжесть.

Я не сказал ей, как нашел это место. Она не спрашивала.

Перед нами стояло скромное надгробие с выгравированным на граните именем — Анабелла Риччи.

Наталья опустилась на колени, ее пальцы пробежались по вырезанным буквам имени ее матери.

Я остался на шаг позади, давая ей пространство, в котором она нуждалась, но готовый сократить разрыв, если я ей понадоблюсь.

Ее голос был едва слышен, как шепот: — Я даже не знаю, ненавижу ли я ее больше.

Я присел на корточки рядом с ней, холод от земли просачивался сквозь мои джинсы. — Тебе не обязательно решать это сейчас.

Она покачала головой, ее волосы мягкими локонами упали вперед. — Я провела так много лет, думая о ней. Задаваясь вопросом, почему она ушла. Задаваясь вопросом, любила ли она меня когда-нибудь вообще. — Ее голос дрогнул, и она горько рассмеялась. — А теперь я узнаю, что на самом деле она вообще не уходила.

— Я хотел бы сказать что-нибудь, чтобы облегчить твою боль, — мягко сказал я, моя рука потянулась к ее руке. — Но я не могу.

Она переплела наши пальцы, крепко сжимая, как будто я был ее единственным якорем в настоящем. — После всего, что случилось… Почему это все еще так больно?

— Потому что она была твоей матерью.

Тогда она повернула голову и посмотрела на меня, ее мягкие карие глаза блестели от непролитых слез. Уязвимость в ее взгляде поразила меня сильнее, чем любой удар, который я когда-либо получал.

Я протянул руку, смахивая большим пальцем случайную слезинку с ее щеки. — Тебе позволено почувствовать это. Все это.

— Спасибо тебе, — Пробормотала она хриплым, но твердым голосом. — Я люблю тебя.

Я встал, протягивая ей руку. Она поколебалась мгновение, прежде чем принять ее, позволив мне поднять ее на ноги.

Когда мы отходили от могилы, ее рука все еще была в моей, я знал одно наверняка.

Я больше никогда не позволю ей ни с чем сталкиваться в одиночку.

Глава 46

Настоящее

Я свернулась калачиком на диване с Тревором в своем пентхаусе, по телевизору тихо крутили боевик. Его рука лежала у меня на плечах, он рассеянно играл с прядью моих волос. Я наклонилась к нему, украдкой поглядывая на его профиль всякий раз, когда он усмехался в экран. Это было так блаженно нормально, что я не думала, что что-то может испортить этот момент.

Прошел месяц с тех пор, как я узнала правду о своих родителях. Это было тяжело переварить, и я снова погрузилась в пучину горя. Узнать, что моя мать умерла, когда мне было восемнадцать, было одно. Узнать в двадцать три, что именно мой отец убил ее и лгал мне последние пять лет моей жизни, было… Больно.

Я также пару раз обедала с Инес, которую любила, но не могла поговорить о том, почему мы с Сальваторе не разговариваем.

Я работала над этим. Шаг за шагом. День за днем. Все это время Тревор был рядом со мной.

Раздался стук в парадную дверь.

Тревор нахмурился, его рука задержалась в моих волосах. — Ты кого-то ждешь?

— Нет, — сказала я, садясь. Мой желудок сжался, когда последовал еще один стук, на этот раз более резкий.

— Я проверю, кто там. — Я смотрела, как он подошел к входной двери, наклонился, чтобы посмотреть в глазок. — О, это Мария.

Мое сердце остановилось. — Что?

Тревор повернулся ко мне. — Да. Она.... — Его рука потянулась к ручке.

— Не открывай дверь! — Я вскочила с дивана.

Он нахмурил брови. — Почему нет?

— Я не собираюсь рассказывать ей о нас в таком виде! Тебе нужно уходить. Поторопись!

— Наталья…

— Уходи! — Прошептала я, подталкивая его к задней части пентхауса.

Он что-то пробормотал себе под нос, но быстро отошел, поцеловав меня по пути к задней двери, которая вела к пожарной лестнице.

Сделав глубокий вдох, я повернулась к входной двери и открыла ее.

Мария стояла там, ее глаза были усталыми. Как только она подняла на