Божественная одержимость - Кристина Руссо

Я не хотел, cara. Пожалуйста, ты должна понять...

Я покачала головой, по моему лицу текли слезы. — Ты убил ее?

Он закрыл лицо руками, его голос звучал приглушенно. — Я потерял контроль. Мы все так поступаем. Мы люди...

— Как ты это сделал? — Спросила я, мой голос дрожал, когда ярость и разбитое сердце переплелись внутри меня. Мне нужно знать всю правду.

Он покачал головой.

— Как.

— Я з-зад...

— Ты задушил ее, — закончил Тревор холодным голосом.

— Я не хотел. Я просто… Я думал, что она забрала тебя навсегда.

Я уставилась на него, тяжесть его признания обрушилась на меня. Все, что, как мне казалось, я знала — о своей матери, о нем, о себе — было просто еще одной ложью.

Голос Тревора рядом со мной был тихой бурей. — И ты все эти годы позволял ей думать, что это была передозировка?

Лицо моего отца исказилось гневом. — Не вмешивайся в это, Су.

— Не смей разговаривать с ним в таком тоне. — Обхватив рукой руку моего парня, чтобы прояснить наши отношения, я отступила назад, качая головой. — Я никогда не прощу тебе этого.

— Наталья, пожалуйста, — Он умолял, вставая и протягивая ко мне руки.

Тревор встал передо мной, защищая.

— Я не хочу иметь с тобой ничего общего, — сказала я срывающимся голосом. — Ни с тобой, не с мафией, ничего из этого. С меня хватит.

Не сказав больше ни слова, я выбежала из кабинета, ощущая присутствие Тревора рядом, пока сдерживала слезы, грозившие вот-вот пролиться.

В тот момент, когда двери лифта закрылись за нами, я не выдержала.

— Мне так жаль, детка. — Тревор пытался утешить меня, прижимая мое лицо к своей груди.

Я подняла на него глаза, мое зрение затуманилось. — Почему у меня такое чувство, будто я потеряла все?

— Ты не потеряла все. — Он обхватил мое лицо ладонями, его объятия были твердыми и теплыми. — У тебя все еще есть я.

И с этими словами мы оставили позади мир, частью которого я больше не хотела быть.

Свет в моей квартире был приглушен, слабый гул города просачивался сквозь окна, когда я вошел в спальню. Наталья лежала, свернувшись калачиком, на кровати спиной к двери, ее плечи поднимались и опускались от усталости.

От чашки чая в моей руке исходил слабый пар, когда я подошел к ней и осторожно поставил ее на прикроватный столик, прежде чем присесть на край кровати.

Сначала она не двигалась, но когда она, наконец, повернулась, чтобы посмотреть на меня, ее глаза были стеклянными и красными, голос хриплым от слез. — Тревор...

Я нахмурился, наклоняясь ближе. — Да?

Она с трудом сглотнула, прежде чем выдавила из себя слова. — Ты был прав.

Я нахмурился, но промолчал, позволяя ей говорить.

— Мне не следовало соглашаться на Омерту. Я хочу уйти. — Ее голос дрогнул на последнем слове, признание сломало что-то внутри нее.

— Тогда ты уйдешь, — Сказала я твердым и окончательным тоном.

Она покачала головой, ее губы сжались в дрожащую линию. — Все не так просто.

Я протянул руку, мягко, но твердо взяв ее за подбородок и приподняв ее лицо, чтобы она не могла увернуться от меня. Ее кожа была теплой под моими пальцами, ее уязвимость пробивалась сквозь ледяную оболочку, которую она обычно носила как броню. — Так и есть. Это моя проблема, с которой мне нужно разобраться.

Ее полные слез глаза искали мои, борьба в ней колебалась, как будто она хотела возразить, но не было сил.

— Я серьезно, Наталья, — Я слегка провел большим пальцем по ее подбородку. — Я разберусь с этим.

На мгновение она уставилась на меня, и я почувствовал тяжесть всего, о чем она умолчала. Доверие. Страх. Облегчение.

Наконец, она кивнула и прошептала: — Спасибо тебе.

— Пей чай. — Сказал я, смягчая тон. — И поспи. Я здесь для тебя.

Она потянулась за чашкой, держа чай так, словно это было единственное, что держало ее целой.

Что бы ни произошло дальше, я скорее сожгу мир дотла, чем позволю этому коснуться ее.

В ванной было тепло, витал слабый аромат ванили и пара. Наталья сидела в огромной ванне, подтянув колени к груди и свободно обхватив их руками. Ее голова покоилась на руках, каштановые волосы были влажными и прилипли к шее и плечам. Она почти ничего не говорила, но я и не настаивал. Прямо сейчас ей не нужны были слова — она нуждалась во мне.

Я опустился на колени рядом с ванной, вода мягко плескалась о фарфор, когда я потянулся за губкой, плавающей у края. — Наклонись вперед, amai. — Тихо попросил я, мой голос был достаточно тих, чтобы не напугать ее.

Ее взгляд метнулся ко мне, карие глаза остекленели и ничего не выражали, но она подалась вперед, так что ее спина была открыта.

Губка была теплой и мягкой на ощупь, когда я окунул ее в воду и сжал, позволив воде каскадом стекать по ее спине. Ее оливковая кожа была гладкой, дыхание ровным, но неглубоким, как будто она старалась не слишком задумываться о текущем моменте.

Я двигался медленно, осторожно, проводя губкой по ее спине нежными круговыми движениями, смывая тяжесть дня. Она не пошевелилась, не вздрогнула, просто позволила мне позаботиться о ней.

— Ты в порядке? — Мой голос был едва громче шепота.

Она кивнула один раз, ее волосы колыхнулись от этого движения.

Я потянулся за бутылочкой шампуня, налил немного себе в руки и провел по ее влажным волосам. Это было что-то, что могло показать ей, что я здесь. Мои пальцы работали осторожно, шелковистые пряди скользили по моим рукам, как золотые нити. Когда я ополоснул ее волосы, она слегка вздохнула, но этого было достаточно, чтобы сказать мне, что она начала чувствовать себя легче, пусть даже совсем немного. Я повторил процедуру с кондиционером.

Отложив распылитель в сторону, я оперся предплечьями о край ванны, наклонив голову, чтобы поймать ее взгляд. — Ты хочешь выйти?

Она кивнула, и я воспользовался полотенцем, чтобы помочь ей вытереться, как только она ступила на пушистый белый коврик. Ее глаза встретились с моими, мягкие и усталые, но уголки ее рта приподнялись в слабом подобии улыбки. — Спасибо тебе, детка. — Пробормотала она хриплым, но искренним голосом.

Я кивнул, в груди у меня все сжалось от уязвимости в ее тоне. — Всегда.

Притянув ее к себе, я крепко прижал к себе, жалея, что не могу чувствовать ее боль,