Отец подруги, или Влюблен без памяти - Виктория Победа

Неуверенным движением обхватываю горячую плоть, провожу ладонью вдоль, чувствуя, как совсем немного усиливается хватка на моих волосах. Откидываю голову, поднимаю глаза на Володю, скольжу взглядом по его лицу, по напряженным мышцам.

Возбуждение лавой растекается по телу, концентрируясь в низу живота и отдаваясь в нем сладкой судорогой.

Офигеть. И так бывает, да?

Я непроизвольно облизываю губы и в эту же секунду из груди Богомолова вырывается приглушенный стон.

— Малыыыш, — шепчет, продолжая нетерпеливо перебирать пальцами мои волосы.

Его шепот, и эти легкие, но хорошо ощутимые поглаживания, полны нетерпения и желания.

Немного осмелев, подаюсь вперед и обхватываю губами головку, неумело скольжу языком по гладкой, чувствительной плоти, одновременно глядя в потемневшие глаза Богомолова. Увереннее двигаюсь вперед, глубже. Я не сильна в таких ласках, да что там, я вообще не сильна в интимных играх, а потому внимательно отслеживаю реакцию на свои действия. На каждое движение.

Володя закрывает глаза, ругается сдавленно. Я слышу, как ускоряется его дыхание, чувствую легкую дрожь в его теле и начинаю наслаждаться происходящим. Мне хочется видеть, как он теряет самообладание, как растворяется в моменте. И потому я действую решительнее, погружаясь в этот невероятно доверительный процесс, от которого щеки нещадно горят огнем, а внутри все сжимается в предвкушении чего-то нового.

— Кира…малыш, все, хватит.

Он неожиданно меня останавливает как раз в тот момент, когда я, подавив в себе всякое сомнение, принимаюсь ласкать его смелее, откровеннее.

Не понимая, что сделала не так, подношу ко рту ладонь, пальцами стираю капельки слюны.

— Я… что-то не так? Я что-то неправильно сделала?

Вместо ответа, Володя подхватывает меня за плечи, тянет вверх, помогая подняться с колен.

Все еще дезориентированная его внезапной остановкой, смотрю на него растерянно.

Ему же нравилось, я видела. Нравилось же?

— Все так малыш, ты все охрененно сделала, — шепчет, подталкивая меня к кровати.

— Но тогда почему? — тяну озадаченно, пятясь назад.

Взвизгиваю, когда он толкает меня на кровать, и тут же зажимаю рот ладонью, ругая себя за эту глупую оплошность.

Володя нависает сверху, осматривает меня жадным взглядом.

— Потому что, малыш, я сорвусь, а ты пока к такому не готова, для тебя жестковато, но мы обязательно попробуем, — обещает и улыбается порочно, принимаясь избавлять меня и себя от остатков одежды.

Его почерневший, полный обещания взгляд проходится по мне с оттяжкой, словно прицеливаясь, но уже через мгновение меня сносит безудержной лавиной.

Володя с каким-то особенным нетерпением набрасывается на мои губы. Жадный, требовательный поцелуй заставляет меня подчиниться.

Все, что мне остается — просто поддаться этому безумию, утопая в его сумасшедшей потребности.

Я только и могу, что хаотично водить ладонями по плечам, скользить пальцами по спине, вонзаясь ногтями в кожу при каждом новом проникновении. Напоминать себе о необходимости быть тише и просить… Просить еще, больше, сильнее.

Уплывшая реальность резко возвращается, когда, выругавшись уже в который раз за сегодня — серьезно, он же столько никогда не ругался — Богомолов резко покидает мое тело.

Все еще ошалелая от этой сумасшедшей страсти, я хватаю ртом воздух, и только писк издаю, когда одним рывком Володя переворачивает меня на живот, стаскивает мое пребывающее в пучине сладостного греха тело ниже и ставит на четвереньки. А я и не сопротивляюсь, просто позволяю делать со мной все, что ему вздумается, потому что могу думать только о том, что снова хочу его чувствовать внутри. В себе.

Эта потребность, древняя как мир, сильнее меня, сильнее всякого стыда, всякого сомнения.

Инстинктивно сама подаюсь назад, подстраиваясь.

— Скажешь, если будет слишком…

Уточнить, что именно он имеет в виду по словом “слишком” я не успеваю. Его член входит в меня неожиданно резко и в тоже время легко, как по маслу, сразу до упора, до легкой приятной боли.

Володя выдыхает облегченно, ладонями сильно сжимает мои бедра и начинает двигаться. Жесткие, глубокие толчки выводят меня на какой-то совершенно новый, незнакомый уровень удовольствия. Обессилив от кайфа, практически падаю на матрац и меня тотчас подхватывают сильные руки, одна ладонь ложится на живот, вторая сжимает грудь. Откидываюсь назад, прижимаясь к влажному от пота торсу и ощущая себя тряпичной куклой в умелых руках кукольника, так искусно дергающего за правильные ниточки, открывая для меня все более острые грани наслаждения. Этот грубый, я бы даже сказала жесткий секс, совсем не похож на то, что было до.

Богомолову будто все тормоза сорвало в моменте, и мне, кажется, тоже.

Мне настолько хорошо, что когда, ускорившийся до абсолютно нечеловеческого ритма, он опускается вниз по животу и пальцами касается раскаленной точки, я содрогаясь в безудержных судорогах, забываю о том, где нахожусь. И только вторая рука Богомолова, вовремя зажавшая мне рот, не позволяет моему крику просочиться за пределы спальни.

Меня ощутимо потряхивает, из глаз брызжут слезы и, не совладав с собой, я впиваюсь зубами в ладонь Богомолова.

Он шипит от боли, губами прижимается к моей шее и, глухо застонав, делает несколько протяжных финальных толчков. Пару секунд мы не двигаемся, дышим тяжело, приходя в себя. И лишь когда я возвращаю себе способность мыслить, понимаю, что только что произошло. Дергаюсь машинально, но меня жестко фиксируют на месте, не позволяя сдвинуться даже на миллиметр.

— Володь… — произношу взволновано.

— Я знаю, малыш, — шепчет мне на ухо, — спокойно, все хорошо, слышишь?

Еще немного помедлив, он осторожно покидает мое тело, а я сглатываю вязкую слюну, осознавая, чем все это грозит.

Черт, хотела ведь сходить к гинекологу, но так и не дошла, обходились презервативами. В крайнем случае Володя просто успевал выйти прежде, чем…

Черт.

— Кир, иди сюда, — он ложится на кровать и утягивает меня за собой, укладывая на себя, — посмотри на меня.

И я смотрю.

— Малыш, я не собирался в тебя кончать, я облажался, но я прошу тебя сейчас, не паникуй, хорошо?

Я заглядываю в его глаза, он, в отличие от меня, выглядит спокойным.

— Я забеременеть могу, — озвучиваю очевидное.

Он обхватывает ладонями