Сброшенный корсет - Сюзанна Кубелка

— Все, как у людей, — прокомментировала Лизи, — только не на улице, а в супружеской постели.

Я уставилась на розовый торт. Неужели то, что я видела, и есть «это самое»? Никогда бы не могла поверить… И вдруг я представила себе Зольтана фон Бороши в его красной униформе, который кружил надо мной, как ястреб, расставив руки, как крылья, и, громко воркуя, склонился надо мной, потом повернул набок голову, прищурив глаз, и начал пожирать меня влюбленными глазами, потом сделал мощный прыжок в постель ко мне на спину — на этом мое воображение иссякло.

— У вас еще есть вопросы? — спросила Лизи, помешивая глазурь.

— Я пока ничего не поняла.

— Не поняли?

— Нет.

Лизи перестала помешивать:

— Хорошо. Сейчас все объясню. Но вы должны пообещать мне, что после всего, что я вам скажу, не рассердитесь.

— Обещаю.

— Помните, где у нас «райские кущи» — я вам когда-то говорила? А там, внизу, находится запечатанная дверца, ведущая к нам в тело…

— Которая заперта? А когда зарождается ребенок?

— Все правильно. У девственницы она прочно закупорена и закрыта тонкой кожицей, а во время брачной ночи мужчина делает толчок и разрывает эту кожицу…

— Это и есть супружеский долг? — в ужасе спросила я.

— Так точно.

— А чем он разрывает кожицу? Ножом?

Лизи покачала головой:

— Вы видели когда-нибудь, как маленький мальчик делает пи-пи?

— Конечно видела. Совершенно случайно, без ведома Эрмины. Это делал мой братец.

— Вы заметили, в чем различие между девочками и мальчиками?

Я кивнула:

— Конечно заметила.

— А когда мальчик вырастает, эта штучка у него становится большой. А в брачную ночь — длинной, как огурец, и такой же твердой…

Что?! Этого не может быть! И этим… мужчины протыкают тело женщины? Лизи определенно сошла с ума!

— Пожалуйста, не смотрите на меня, как теленок, которого вот-вот должны заколоть. Я знаю только одну женщину, которая не выдержала этого и умерла. Риск всегда есть. Вот, к примеру, принцесса Гизела ночью прибежала обратно к своим родителям, а графиня Мари-Пьер выскочила из брачной постели, бросилась бежать в парк по глубокому снегу, спряталась в оранжерее и чуть было не окоченела от холода. На следующий день ее нашел садовник. Совсем, бедняжка, замерзла, наревелась… Когда исполняют супружеский долг впервые, бывает очень больно…

Лизи снова отвернулась к столу, взяла миску с глазурью и, одним махом опрокинув ее на последний торт, подхватила льющуюся с боков глазурь лопаточкой и быстрым движением размазала по стенкам торта. Все! Творение Лизи было готово и блестело, как лакированное.

— Лизи, поклянись, что сказала всю правду!

— Клянусь своей жизнью.

Вот в чем, оказывается, состояло «это самое»! Открытие поразило меня, как гром. Немудрено, что эту тайну так тщательно от меня скрывали. Эрмина была права. «Зверство» — вот самое точное слово! Бедные женщины! Как они только выдерживают? И Валери, и леди Маргита, и наша императрица — все, у кого есть дети. А моя мать терпела это с тремя различными мужчинами! Да еще и выглядела хорошо. А Валери вообще всегда этим бравировала.

Может быть, к этому можно привыкнуть? Ведь к укусам комаров тоже привыкают.

— Неужели это бывает величиной с огурец? — спросила я, слыша собственный голос.

— С небольшой огурец.

— Как корнишон? — с надеждой переспросила я.

— Да побольше, — строго сказала Лизи. — У каждого мужчины по-разному. Но достаточно большой, чтобы напугаться.

— Лизи, откуда тебе все известно?

— Моя мать мне рассказала.

— Твоя мать? — я была ошеломлена. — О таких вещах в ваших краях говорят с матерью?

— Да.

— И не сгорают от стыда?

— Нет.

— Но послушай, Лизи, зачем она тебе… почему…

— Потому что, — твердо сказала Лизи, — у нас в Польше люди не такие дураки, как здесь.

— Ах вот как!

— Она просто хотела мне помочь справиться с этим страхом, а он бывает у всех женщин. Ее саму привели к брачной постели, как невинного агнца на заклание. Она ничего не знала и не понимала. Ее чуть удар не хватил — так она испугалась…

— А эта кожица потом снова зарастает? — спросила я немного погодя.

— Нет. Остается открытой. Во второй раз уже бывает не так больно, в третий — еще меньше, в четвертый — еще легче, но приятно не бывает никогда.

Я размышляла.

— А не скажешь ли, для чего, собственно говоря, мужчины делают все это? Кто их заставляет?

Лизи засмеялась.

— Ну, пожалуйста, Лизи. Я не понимаю.

— Они делают это, потому что им это совсем не больно. Потому они и называют это «райскими кущами», потому что им там страшно приятно. Женатые мужчины постоянно хотят этого…

— Постоянно? — в ужасе спросила я.

— Ночью — в постели, днем — на кушетке, в лесу — под деревом, в парке — в кустах, в конюшне — на соломе, в сарае — в стогу сена. Покоя нет нигде… пока женщина не попадет в положение… Генерал говорил, что хочет детей?

— Да, говорил.

— Не думаю, что вам понравится замужем.

— Да-да, ты права, я и сама побаиваюсь его.

— Кого? Генерала? — Лизи захихикала. — Нечего его бояться. Он кроткий, как голубь, если уметь с ним обращаться.

Лизи вдруг заговорила совсем другим, прямо-таки кокетливым тоном.

— Правильно обращаться? — я была озадачена ее словами.

— Да, правильно себя вести с ним.

— А ты знаешь, как?

— Когда спишь — знаешь. Если барышня решится выйти замуж за генерала, тут надо крепко подумать. Скажу честно, Зольтан фон Бороши — мужчина неверный.

Лизи отодвинула торты сушиться к стене, вынула дощечку, на которой лежала пластина из марципана, нарезала маленькие ровные кусочки и вылепила из них шарики. Я сосредоточенно наблюдала за ее движениями.

— Вы понимаете, что я имею в виду? — спросила она, взглянув мне прямо в лицо.

— Ты его любовница?

— Да, — не стесняясь, ответила Лизи. — Я знаю, что нравлюсь ему, он любит на меня смотреть.

— А что он хочет от тебя?

Лизи пожала плечами.

— Глупый вопрос. Конечно, он хочет этого самого.

— Лизи… а у тебя с ним это уже было? Да? И как это бывает?

— Громко сопит, крепко прижимает. У меня от него всегда синяки, но быстро проходят. Все это недолго продолжается: раз-два и кончено. А я ему страсти разыгрываю, говорю: еще, еще, больше, больше! Ничего, в жизни и пострашнее вещи бывают. Ко всему привыкаешь!