Нежеланный брак - Катарина Маура

Я не переставала думать о Дионе ни на секунду, но не могу отрицать, что возможность принимать решения самой захватывает. Никогда раньше мне не приходилось покупать билет на поезд или лететь одной. Возможность самой выбирать, какие места посетить, в каких отелях остановиться, наполняла меня странным удовлетворением, о котором я даже не подозревала. Каждый сделанный выбор, каждая осуществленная мечта залечивали во мне какую-то глубоко укоренившуюся рану, придавая мне уверенность, которой у меня никогда не было.

Впервые в жизни я просто Фэй. Здесь, где никто меня не знает, я не знаменитая пианистка, не дочь своего отца, не жена Диона. Я просто девушка, до которой никому нет дела. Человек, который может ошибаться, может заблудиться и не бояться, что его сфотографируют и обсмеют. Впервые в жизни я не чувствую себя марионеткой, танцующей под чужую дудку. Здесь нет правил, которым я обязана следовать, нет вынужденных часов за пианино, нет необходимости подстраивать свое расписание под кого-то другого.

Это все, чего я думала, что хочу. Но без Диона все это теряет смысл.

Я вздыхаю и касаюсь сумки, ощущая под пальцами папку с документами на развод. Он исчез после того, как сказал, что съедет, и никто не говорил мне, куда он ушел. Все, кого я спрашивала, отвечали одно и то же: что мне стоит последовать его совету и, наконец, пожить для себя.

А если бы я этого не сделала? Всегда ли я бы задавалась вопросом, а вдруг Дион никогда не отпустит меня? Что он, как и мой отец, запер меня в клетке? Мне стыдно признать, но это правда.

Разумом я всегда знала, что он не похож на моего отца, но маленькая часть меня все же боялась, что однажды я захочу уйти, а он не позволит мне этого сделать. Я пыталась прогнать эту мысль, но страх оставался — страх, что он попытается контролировать меня всю жизнь. Как он уже делал, когда выбросил моего отца из моей жизни, даже не посоветовавшись со мной. Как тогда, когда приставил ко мне охрану, ничего мне не сказав. То, что он делал это ради моего блага, не было достаточной причиной, чтобы эти страхи исчезли.

Кто-то толкает меня плечом, и я резко оборачиваюсь, судорожно втягивая воздух. Но человек, даже не замедлившись, идет дальше, спеша успеть на свой поезд. Я вздыхаю и снова делаю шаг вперед, но вдруг замираю, заметив в углу вокзала маленькое пианино.

Сердце замирает, а на лице расползается невольная улыбка. Пятнадцать вокзалов — и я уже начала думать, что такие вещи бывают только в фильмах. По спине пробегает дрожь, когда я провожу пальцами по клавишам — они уже давно не цвета слоновой кости, изношены, заиграны. Инструмент явно нуждается в настройке, и звук будет не таким, к какому я привыкла, но почему-то это кажется большим чудом, чем аншлаговый концерт в огромном зале.

Я сажусь, с благоговением пробегаю пальцами по клавишам, пробую звук. Он не идеален, но не так уж и плох. Сколько времени прошло с тех пор, как я в последний раз сидела за пианино? Недели. Я скучала по нему почти так же, как по Диону.

Ноты складываются сами собой, пальцы находят знакомый ритм. И только через мгновение я осознаю, что непроизвольно выбрала мелодию, которую сочинила вместе с Дионом. Современную, далекую от моего привычного репертуара, но нашу.

Я кусаю губу, когда внутри поднимается волна острого сожаления. Недели, потраченные на поиски себя, только для того, чтобы понять — реальность с ним была лучше любых моих фантазий.

Я не должна была покупать тот коттедж. И не должна была сомневаться в Дионе. Лучше уж провести всю жизнь с этим страхом, чем жить жизнью, в которой его нет.

Последняя нота растворяется в воздухе, и я тут же начинаю другую мелодию — на этот раз классику. «Лунная соната» Бетховена звучит так, словно ее писали для меня. С чего мне начать? Как мне все исправить? Он сказал, что бежал от меня не просто так, и я боюсь, что это не были просто слова, сказанные, чтобы оттолкнуть меня. Я боюсь, что это правда. Что без меня ему лучше.

Его кошмары никуда не делись. И хотя теперь он улыбается, когда слышит, как я играю, я все равно замечала моменты, когда его взгляд стекленел, а болезненные воспоминания утаскивали его в прошлое. Смогу ли я сделать так, чтобы все это стоило того? Смогу ли я исцелить его так, как он исцелил меня, если у меня будет достаточно времени? Заслуживаю ли я быть той женщиной, что стоит рядом с ним?

Столько недель в поисках себя, столько размышлений о том, кем я хочу быть, только чтобы наконец осознать — я просто хочу быть его.

Из задумчивости меня вырывают аплодисменты. Я моргаю, словно просыпаясь, и вижу, что вокруг собралась толпа. Встаю с места, бросаю им робкую улыбку и, не оглядываясь, убегаю прочь, ощущая внутри только пустоту.

Весь мой брак, в самой глубине души, маленькая часть меня спрашивала себя: а что, если бы я не вышла за него? Я понимала, что прошлое не исправить, но мне хотелось знать, каково это — контролировать свою собственную судьбу.

Оказалось, все эти открытия, все эти моменты… ничто без человека, с которым можно ими поделиться.

Глава 64

Дион

Я смотрю на свою жену, пока она садится на очередной гребаный рейс дешевой авиакомпании. Она в джинсах и футболке, длинные бордовые волосы каскадом спадают по спине, а на лице играет румянец. Она выглядит чертовски сияющей, свободной, счастливой. Это убивает меня, но в то же время дает каплю облегчения.

Если бы она не купила этот домик, понял бы я когда-нибудь, что хотя бы частью себя она чувствовала себя запертой в нашем браке? Осознал бы я, что она меня боялась, что не доверяла мне так, как хотела, чтобы я думал?

— Слушай, — говорит Лекс. — Я тебя люблю, правда. Но хватит уже. На прошлой неделе ты заставил Зейна тащить какую-то обоссанную рухлядь, называемую пианино, через заброшенную берлинскую станцию, а теперь вынуждаешь меня пилотировать этот сраный самолет?

Я злобно сверлю его взглядом, заходя в кабину.

— Зейну все равно нужен был повод отвлечься. Да и я не уверен, что эти самолеты вообще способны держаться в воздухе. Мне не будет спокойно, если за штурвалом