Пламя в моем сердце - Рита Трофимова

Марта, скрестив на груди руки. — На часах уже два часа ночи, где тебя носит? — Она собиралась сказать что-то ещё, но, присмотревшись к Лине внимательнее, словно дара речи лишилась, так и стояла с отвисшей челюстью и изумлённо хлопала глазами. — Ты… да на кого ты похожа? — выдохнула она со стоном. — Ты только посмотри на себя! Где ты умудрилась так изваляться?

— Мама, ну зачем ты преувеличиваешь? Ну, погуляли немного, что такого, — вяло оправдывалась Лина. — На улице ветер поднялся и я… мы…

Марта больно вцепилась ей в руку и подтолкнула к старенькому трюмо, что стояло в прихожей.

— Ну-ка, полюбуйся на своё отражение! — злобно воскликнула мать. — Глаза б мои тебя не видели! Тьфу, бесстыжая!

Лина бегло оглядела себя в зеркале. Её внешний вид и впрямь оставлял желать лучшего и выдавал с головой: платье было измято, волосы растрёпаны, и в них застряли травинки, щёки ярко пылали, глаза блестели, словно у кошки, тайно пробравшейся в амбар и объевшейся сметаной. Лина невольно припомнила сцену из маминого любимого фильма: Анжелику и поэта из грязи в стоге сена и, подхватив расчёску, стала торопливо приводить себя в порядок.

— Немедленно отвечай, что всё это значит? — ярилась мать. — А это что? Затяжки? — Марта задержала вопросительный взгляд на подоле её платья. — Господи! Стыд-то какой? И чем вы там занимались полночи напролёт?

— Мама, хватит! — Лина развернулась к Марте лицом, лишь бы та перестала выискивать следы преступления, но та не унималась, продолжала нападать.

— А что с твоими волосами? Где твоя велюровая резинка? Я её специально в тон к платью подбирала.

— Не знаю, потеряла, наверное. — Лина пристыженно отвела глаза.

— Потеряла? Да как ты только себя не потеряла? Ты… ты похожа на развратную девку! И это моя дочь? Что за отношения у тебя с этим щенком? Немедленно отвечай! Ох, Лина, мать не проведёшь. Я всё вижу. У меня как сердце чуяло, не стоило оставлять тебя одну. Боже, боже! Скажи, что всё это неправда, что это всего лишь дурной сон. Иначе как такое возможно, чтобы моя дочь пала так низко! Да ни одна уважающая себя девушка не позволит себе подобного! Ни одна!

— На что ты намекаешь, мама? — воскликнула Лина, стиснув зубы. Руки затряслись от бессилия и гнева, её обуревали такие чувства, что сердце заклокотало где-то в горле, в висках, в ушах противно зазвенело.

— Да уж какие тут намёки, — скептически усмехнулась Марта. — Признавайся, у вас ведь всё уже было?

Мать явно перегибала палку, задевая Лину за живое, — настолько оскорбительно и обидно звучали её обвинения. Она так бесцеремонно вторгалась в личное, сокровенное, касающееся только её и Филиппа.

— Ну же, отвечай! — прогремела Марта на весь дом.

— Да, да, да, у нас всё было! Ты это хочешь услышать? — взорвалась Лина. — Филипп — мой парень, и я не считаю, что совершила что-то позорное и неправильное. Всё, что происходит между нами, касается только нас двоих, и ты не имеешь права вмешиваться! Ты со своими понятиями застряла в прошлом веке, мама, очнись!

— Так это правда, доченька? — Марта тут же сникла и схватилась за сердце. — Что же ты наделала, как ты могла? Вы меня точно в могилу уложите. Сколько позора я пережила с Элой. Второго такого я точно не переживу.

Марта пошатнулась, зажав рот рукой, и Лина, сильно испугавшись, подхватила её за руки и усадила на стул возле трюмо. Потом рванула на кухню, дрожащими руками накапала мятных капель и заставила мать выпить лекарство.

— Мамочка, п-пожалуйста, не надо так, прошу, — умоляла она. — Ну чего ты так разволновалась? Обещаю, что у нас с Филиппом всё будет с-совсем по-другому, и тебе не придётся краснеть за меня, за нас…

— Не будет никаких нас! Не будет! — Марта разрыдалась в голос, раскачиваясь из стороны в сторону, словно оплакивала смерть близкого человека. — Лина, послушай, послушай меня, доченька, — простонала она. — Филиппка этот вовсе не тот парень, он не для тебя. Поверь мне, я педагог, многое на своём веку повидала и разбираюсь в людях. Что-то с ним не то, ох, что-то с ним не то. Чую, он принесёт с собой беду в наш дом.

— Мама, ну что ты такое говоришь, зачем? Я так люблю его, — пролепетала Лина, смахнув набежавшие слёзы. Слова матери прогремели как приговор.

— А как же Бескровная и твоя музыка? Тебе учиться нужно, а не любовь крутить. Да до себя ли тебе будет с таким парнем? Про карьеру и вовсе придётся забыть.

— Ну с чего ты это взяла, мама? Филипп никогда и ни в чём не будет мне препятствовать. И никакой он не «такой». Он замечательный, он очень изменился.

Лина опустилась перед матерью на колени и обняла, слёзы ручьями потекли из глаз. Всхлипывая, она вжималась лицом в материнские ноги и продолжала бессвязно бормотать в защиту Филиппа.

— Лина, послушай меня, доченька. Ты, конечно, совершила большую глупость, но ещё не всё потеряно, всё ещё можно исправить. — Марта поглаживала Лину по голове, как неразумную, сбившуюся с пути дочь, и продолжала наставлять. — Откажись от него, он тебе не пара. Жизнь одна, и не стоит тратить драгоценное время на таких, как он.

— Ни за что, я никогда его не брошу, — стояла на своём Лина. — Тебе сложно смириться и принять его, но ты сама поймешь, что не права. Филипп очень страдал, он сам пережил большое горе, он многое осознал.

— Я всегда буду против него, всегда. Даже слушать ничего не хочу.

Спустя час Марта и Лина разбрелись по комнатам, так и не придя к единому мнению. Доводы Марты, её опасения посеяли в душе у Лины зерно сомнений.

И как мать догадалась, что с Филиппом что-то не то? Она не так далека от истины, а истина заключается в том, что Филипп зависимый, и с этим не так легко и просто бороться.

Лину ждала ещё одна бессонная ночь. Она залезла на кровать и долго думала о словах матери, припоминала детство, мечтательную тётю Марину за пианино и юного Филиппа, так отчаянно борющегося за внимание матери. «Тётя Мариночка, родная, — Лина улыбнулась своим воспоминаниям. — Вы бы точно