Пламя в моем сердце - Рита Трофимова

— Он был ребёнком, сам не понимал, что творил… Он давно раскаялся в своих поступках!

— Так и есть — жертва! Стокгольмский синдром налицо! Да тебя спасать нужно, доченька моя!

Лина с тихим стоном добрела до дивана, забралась на него с ногами, бессильно уткнулась лбом в коленки и тихо заплакала.

— Я скучаю по нему, скучаю, скучаю, хочу увидеть. Мамочка, пожалуйста, отпусти, — всхлипывая, бормотала она.

Марта с тяжёлым вздохом уселась рядом. На секунду Лине показалось, что мать смягчилась, но та была непреклонна, так и продолжала сыпать упрёками.

— Если бы он так хотел тебя видеть, пороги бы обивал, — гневно цедила мать.

— Он не приходит, потому что ты воспринимаешь его в штыки! — отбивалась Лина.

— Потому что он бессовестный, наглый, заносчивый тип!

— Это неправда, неправда! Ты совсем его не знаешь!

— Даже слушать ничего не хочу! Если нечем себя занять, так ступай в огород и прополи пару грядок, всё на пользу будет.

Кровь моментально вскипела в жилах, бросилась Лине в лицо.

— Не хочу, не буду, надоело! Ради чего мне корячиться, если ты не идёшь на уступки? — в сердцах выкрикнула она, сжав кулаки.

— Ах вот ты как заговорила? Значит, ты помогаешь мне небескорыстно? Неблагодарная! Бессовестная дочь! Сколько я с тобой нянчилась…

В тот момент раздался громкий стук в дверь, прервав возмущённую тираду Марты.

— Это ещё кто? — Мать резво поднялась с дивана и выглянула в окно.

* * *

Лина промокнула слёзы полотенцем и, недолго думая, выскочила из кухни в прихожую. Распахнула дверь и застыла на месте от радости и страха одновременно. На пороге дома стоял Филипп. Он улыбнулся ей своей ленивой улыбкой и заговорщически подмигнул. Наверняка он слышал их крики, однако держался с достоинством и будто храбрился.

Марта вышла следом за Линой, сурово уставившись на гостя, и сразу отодвинула её от двери. Улыбка на лице Филиппа поблекла, он посерьезнел, расправил плечи, а взгляд стал решительным и твёрдым.

— Здравствуйте, тёть Марта, я извиниться пришёл, — невозмутимо произнёс он. — Я понял, что был не прав, я не должен был грубить вам, сам не знаю, что на меня нашло. В общем, я помочь хочу. Что там нужно в огороде сделать, скажите. Могу вскопать, если нужно, или починить что-нибудь. Только, пожалуйста, не мучьте Лину. Она не заслуживает этого.

— Ишь ты, защитник нашёлся. — Марта недовольно выдохнула, сложив на груди руки. — Нам ничего копать не надо, вообще ничего от тебя не надо.

— Мам, ну как же так? — воскликнула Лина. — Ты говорила про деревья у забора, там земля совсем высохла, коркой покрылась. — От волнения её ладони вспотели, и сердце, как чумное, трепыхалось в груди. Только бы мать не выдала какую-нибудь очередную резкость. Филипп ведь тоже не подарок, ни за что не уступит, не промолчит.

Несколько бесконечных секунд Марта не сводила с Филиппа потемневших от гнева глаз, на хмуром лице нервно задергался мускул. Упрямо поджав губы, она схватилась за дверь, намереваясь захлопнуть её перед носом парня, но Лина повисла у неё на руке, запричитала, умоляя.

— Мамочка, не надо, пожалуйста, пожалуйста! Он же извинился и так нельзя… — Слёзы брызнули из глаз, в горле застрял горький стон обиды.

Филипп стиснул челюсти и напряжённо взирал на Марту и Лину, готовый в любую минуту вмешаться в конфликт.

Борьба продолжалась недолго. Марта словно очнулась от морока и наконец отступила. По бледному лицу пробежала тень усталости и раздражения, ноздри затрепетали в такт учащённому дыханию. Она поочерёдно оглядела Филиппа и Лину и покачала головой.

— Наверное, и лопату в руках никогда не держал, а всё туда же, — процедила мать сквозь зубы, однако в голосе уже не было прежнего неприятия и злобы.

— Вообще-то, я быстро учусь, разберусь, что к чему. — Филипп заметно расслабился, изобразив слабое подобие улыбки.

Марта, что-то ворча себе под нос, неторопливо обулась и вышла на крыльцо. Лина выскочила следом за ней. Руки до сих пор тряслись от волнения и мощного выброса адреналина.

— Хорошо. Вскопаешь яблони и айву. Вот те и те. — Марта указала на деревья в глубине двора, их было не меньше десяти. — Посмотрим, насколько тебя хватит. Лопату возьмёшь в сарае, ту, что с синим черенком. Только смотри, сильно не размахивай, а то отрубишь себе чего, — язвительно добавила она.

— Спасибо, тёть Марта, вы очень ко мне добры, — хмыкнул Филипп.

Лина было направилась к нему, но Марта вцепилась в её плечо и с силой потянула назад, словно нашкодившего щенка за ошейник.

— А ты куда собралась? — воскликнула она.

— Как куда? Грядки полоть! — Лина высвободилась из цепкой хватки и шагнула к Филиппу. Они сцепили ладони, переплетая пальцы в замок, и улыбнулись друг другу, довольные маленькой победой над материнским самоуправством. Лина не смогла сдержать нахлынувшей радости, так и тонула в янтарном взгляде Филиппа, совсем позабыв про мать, что стояла напротив и пристально за ними наблюдала.

— Эй-эй, — тут же вмешалась она.— Я вас не миловаться в огород отпускаю, а работать.

— Да мы ничего. — Филипп пожал плечами и потянул Лину в огород.

— И когда только успели так сблизиться? — донёсся им в спины озабоченный голос матери.

Копать землю оказалось непросто, особенно под неусыпным надзором Марты, которая то и дело выходила на крыльцо и поглядывала в их сторону, но Филипп продолжал упрямо орудовать лопатой, обливаясь потом и шипя сквозь зубы. Он успел натереть ладони, и они саднили от боли и проступивших на пальцах мозолей. Лина переходила от грядки к грядке, поближе подбираясь к Филиппу, и добросовестно полола сорняки. Несмотря на тяжёлый труд и усталость, они успевали шутить и смеяться. Вместе было легко и спокойно.

Они провели в огороде не меньше трёх часов, изрядно потрудившись до самого вечера. Погода стояла тихая, тёплый ветерок щекотал их лица, забирался под одежду, отгоняя проснувшихся от полуденной спячки насекомых. Воздух свободы пьянил. Хотелось надышаться им вволю и сохранить в памяти эти чудесные мгновения, пропитанные ароматами свежей зелени, цветущих ромашек и дымом соседского костра.

Время пролетело незаметно, и расходиться совсем не хотелось. Марта первой вышла во двор, размахивая светлым полотенцем, видно, от насекомых отбивалась.

— Кажется, матушка Марта признала своё поражение и выбросила белый флаг, — пошутил