Княжий венец - Анна Михайлова

А потом появилась она – странная, непонятная, гордая. Красивая и неприступная, сильная и хрупкая. Тамирис научила меня радоваться обычным вещам, замирать от ее улыбки и нежного взгляда, показала, как бесконечно сладко может быть только оттого, что твоя женщина рядом. Словно лихоманка проникла в кровь и душу своей нежностью, лаской, добротой. Своим светом. Она моя! Она вверила себя мне, доверилась, отдалась щедро, целиком и полностью. Стала необходимой, важной, самой нужной. Прежде я не знал этой нужды, этой жажды. Оттого отгораживался, обманывал сам себя, что все будет как прежде. Как я решу. Упрямый глупец! Да, я не привык чувствовать себя виноватым, но и тут она одной слезинкой выбила землю у меня из-под ног. Мое равнодушное прежде сердце теперь рвется на части. Знаю, что причинил ей боль, и это сжирает изнутри раскаянием. И страхом ее потерять. Она нужна мне! Более жизни, более света. Более меня самого. Отдай ее мне, Темнейшая, или забери тогда нас обоих, потому что без нее я не вернусь.

Повисла тишина. Из раздраженной она стала какой-то… задумчивой что ли? Велеслав, ощущая себя полностью выпотрошенным, не двигался. Сидел и смотрел прямо перед собой. Вырвавшаяся наружу правда оглушила его самого. Неужели он мог быть настолько слеп? Так глупо и упрямо держался за свои убеждения, горделивую привычку повелевать, уверенность в собственной непререкаемой правоте? Какая пустая шелуха все эти принципы и правила, когда рядом нет любящего сердца, нежных рук и преданного взгляда. Он ведь купался в ее восхищении, в ее несмелом восторге! Нырял с головой, но думал, что будет получать все по щелчку. А на первом, плане будет он сам – непоколебимо правый всегда и во всем. Только его чувства, его мнение, его слово будет имеет значение. Горделивый князь, который прав всегда и во всем, только на том простом основании, что венец украшает его голову. Да пропади оно все пропадом! Разве нужно ему хоть что-то, если рядом не будет его птички?

- Как же вы меня бесите, смертные! – рявкнула Темнейшая, но как-то беззлобно. Хоть и ногой притопнула, - вы не видите очевидного и не цените самого важного. За свою короткую жизнь вы успевает наделать столько глупостей, что хватило бы на целый город.

- Это правда, - вскочил Велеслав на ноги, - но мы…

- Не перебивай, мальчишка! Если бы вы не были так безрассудно храбры, защищая то, что вам дорого, и не любили так самозабвенно, как никому более не дано – тогда бы я совсем не поняла, зачем вас создали и продолжают оберегать. Иди, но знай – она тебе не верит. Если пойдет за тобой сама – отпущу. Но поторопись – у тебя мало времени. Она почти моя.

Махнула темноволосая куда-то за его спину. Белесый туман расползся в сторону ленивыми толстыми котами, а за ними… Она! Хрупкая фигурка, с грустно лежащей головой на коленях. Смотрит отрешенным взглядом куда-то в сторону.

- Тами! – рванул что есть мочи, но шагах в пяти со всего маху налетел на невидимую стену. Да так, что даже назад откинуло. Не обращая внимания, что что-то теплое бежит по подбородку, рванул обратно, и вновь уперся ладонями в стену. Вот же она, ненаглядная, почему достигнуть ее не может? Уловки хозяйки этого места или это девочка от него отгородилась?

- Тами! – взревел что есть мочи. - Вернись! Я люблю тебя!

Валорка вздрогнула всем телом.

- Вернись, прошу тебя! Ты нужна мне! Вернись! Вернись в жизнь, верни в наш мир улыбку свою.

Медленно двинула головой, будто прислушивалась. Выходит – слышит его? И ведь Драг говорил, что слышит, даже против воли своей.

- Тами, птичка моя. Знаю, что слышишь. Вернись, умоляю. Посмотри, пред тобой на коленях стою, - не раздумывая опустился, - ни перед кем такого не делал. А пред тобою буду. Всю жизнь буду у тебя прощения просить. Только вернись. Ничего в жизни не надо – только ты. Ты мое сердце, моя душа, моя жизнь. Более всего на свете тебя люблю!

Подняла она наконец голову и посмотрела на него. Да только все внутри похолодело, потому как фиалковые глаза смотрели на него равнодушно или будто сквозь. Не узнает его? Не могла же позабыть?

- Ты – единственная, с кем жизнь прожить хочу. От тебя детей хочу с твоими глазами и упрямым характером. Хочу твоих жарких ночей и поцелуев. Хочу еще раз вернуться в избушку на Болотах. Хочу княжество мое тебе показать и с тобой править. Заново хочу эту жизнь открывать и пробовать. С тобой. Ты мне вернула вкус жизни. Слышишь, любимая?

В фиалковых глазах появился слабый интерес. Склонив голову, девушка с трудом поднялась на ноги и пошатываясь, сделала шаг. К нему. Осторожно, будто у нее совсем не осталось сил.

- Ну же, милая. Это я, твой «десятник». Иди ко мне.

Еще шаг.

- Вернись в мои руки, сладкая. Вернись, любимая.

Еще один шажок, но девушку сильно покачнуло, она едва устояла на ногах. Словно совсем-совсем обессилела. А в глазах мелькнуло узнавание? Что-то беззвучно прошептали самые желанные в мире губы.

- Иди ко мне, - он поднялся на ноги, упираясь ладонями в ненавистную стену. Развел руки в приглашающем жесте, - вот он я. Я твой, весь. А ты мой Свет, слышишь?

Тамирис делает последний шаг, касается осторожно прозрачной стены. Невольно Велеслав прислоняет ладонь туда, где лежат ее пальцы. Чтобы попытаться ощутить ее – такую близкую и такую далекую.

- Даже твоя Тьма стала моим Светом.

В ее чудных глазах вспыхивает изумление. Губы пытаются растянуться в несмелую улыбку. Он с нежностью смотрит на свое сокровище. Любимая! Но… Князь в бешенстве ревет раненным зверем, потому что на его глазах фигурка девушки начинает бледнеть, будто растворяться в воздухе. Неведомая сила тянет ее прочь от стены. Она умоляюще тянет к нему руки, но…

- Не-е-ет! Тамирис! – кричит что есть мочи, но его куда-то неумолимо утягивает, хотя он изо всех сил пытается зацепиться за проклятую стену, обламывая ногти.

Глава 46.

Тянет в сон просто невыносимо. Тело сопротивляется до последней клеточки, но Велеслав с усилием распахивает глаза. Потому что режущий страх потери сильнее всего остального. И первое, что видит