Боль - Вера Холлинс

— Да. Просто… — Его глаза встретились с моими с необычной уязвимостью в них. — Это может оказаться самым дерьмовым решением, которое я когда-либо принимал. — Он схватился за него, еще раз продемонстрировав свою неуверенность. — Мне нужно, чтобы ты меня поняла, Сара. У меня ПРЛ, и я не могу передать словами, что я на самом деле чувствую. Я не могу объяснить тебе, почему все во мне так ужасно.

Он отвернулся, уставившись вдаль, думая о чем-то. Я ждала, что он продолжит, мой живот сжался от напряжения.

— Это тебе. — Он протянул мне пакет. Я заглянула внутрь и увидела что-то, завернутое в коричневую декоративную бумагу. Это было похоже на книгу. — Считай это твоим подарком за то, что ты выписалась из больницы.

Я расплылась в улыбке, смущенная и тронутая.

— Спасибо. Тебе действительно не нужно было ничего мне дарить…

— Я много думал об этом. Завтра я могу пожалеть об этом, но мне нужно, чтобы ты знала, кто я на самом деле. Мне кажется, ты не можешь меня полностью понять, и я не могу позволить тебе ненавидеть меня в следующий раз, когда я сделаю какую-нибудь хрень.

— О чем ты говоришь? Что это?

Он нахмурился, глядя на пакет, словно уже пожалел, что отдал его мне.

— Это мой дневник.

Что? Я уставилась на него.

— Твой дневник? — Он вел дневник и отдал его мне?

— Да, но это не похоже на обычное дерьмо. Это больше похоже на короткие размышления о жизни, чувствах и моем пограничном расстройстве личности. Я хочу дать тебе представление о моем аде. — Он схватил меня за руку. Я была удивлена, насколько холодной была его рука. — Я должен предупредить тебя. Это будет некрасиво. Это будет грубо, ужасно и запутанно, и есть огромная вероятность, что ты возненавидишь меня после прочтения, но я должен быть честен с тобой, независимо от того, насколько сильно это разорвет меня на части.

Мое сердце расширилось от любви, каждая клеточка моего тела кричала от потребности осыпать этого парня любовью и заботой. Он отдавал мне всего себя. Он раскрывал каждый свой слой, чтобы я могла его увидеть, полностью обнажая себя, хотя это делало его самым уязвимым. Я сжала пальцы вокруг пакета, обращаясь с его дневником, как с его сердцем, как с самой драгоценной вещью.

— Это невозможно. Неважно, что я найду внутри, я не могу ненавидеть тебя. Я уже приняла тебя, и пути назад нет. Теперь я просто хочу идти вперед. С тобой.

Я обхватила его шею руками и притянула к себе для поцелуя, желая показать ему, как сильно я его люблю. Он так старался, что это вселяло в меня счастье. Я оставила маленькие поцелуи на его лице, вливая всю свою любовь в каждое прикосновение моих губ.

— Я люблю тебя. — Я улыбнулась в ответ. — Я так сильно тебя люблю. Спасибо тебе за это.

— Пообещай мне, что не убежишь от меня. Пообещай мне, что не оставишь меня после того, как прочитаешь это. Ты не можешь меня оставить. Пожалуйста.

Я обхватила его щеку и ободряюще улыбнулась.

— Я никуда не уйду. Не волнуйся. Я здесь, чтобы остаться. Ты не сможешь так легко от меня избавиться, понимаешь? — Я рассмеялась, пытаясь облегчить его беспокойство.

— Тебе лучше придерживаться этих слов, Сара. Ты мне нужна.

Мое сердце трепетало. Я ласкала его щеку, вырезая свою любовь на его коже.

— Как я уже говорила тебе, я с тобой надолго. Теперь пойдем. Не могу дождаться, когда уйду отсюда.

Мы шли по коридору, держась за руки, и бабочки порхали у меня в животе. Я была взволнована тем, что могу вот так идти с ним. С моим парнем. Мое сердце растаяло в груди, побуждая меня подпрыгнуть от счастья и зацеловать его до бесчувствия.

— Я не знала, что ты ведешь дневник, — сказала я ему, когда мы дошли до лифта.

Он пожал плечами и нажал кнопку вызова.

— Это одна из тех вещей, которые мне советовал делать мой терапевт. Я всегда использовал свои стихи как отдушину, поэтому ведение дневника казалось… другим.

— Это помогает тебе?

Он поморщился.

— И да, и нет. В целом, это помогает мне лучше представить себя, но во многих местах не хватает деталей, а некоторые части в беспорядке… Ты заметишь, что несколько страниц порваны, а некоторые записи резко обрываются. — Он провел рукой по волосам, тяжело выдыхая. — Просто… Пожалуйста, не суди меня. Хорошо?

— Я не буду. Не волнуйся. Я…

Его телефон зазвонил, как раз когда мы вошли в лифт, прервав ход моих мыслей. Я нажала кнопку первого этажа, молча наблюдая, как он вытащил его из кармана и ответил на звонок.

— Да?

Его голос и выражение лица мгновенно изменились, став настороженными, и холодок пробежал по моей спине. Он смотрел в одну точку на полу, пока слушал, его глаза становились все острее, и он сжал кулак.

— Этот ублюдок сумасшедший. Я сказал ему, что не смогу этого сделать. — Он слушал еще, его тело напряглось. — Гребаный придурок. Я знаю. Я знаю! Тебе не нужно мне напоминать!

Напряжение свернулось во мне, как шепот обещания, что произойдет что-то плохое. Сжимающая пульсация распространилась по моей груди, затрудняя дыхание.

— Ладно! Хватит говорить! Я буду с ним драться.

Драться?! Нет. Нет, он не мог драться.

Я бросила на него панический взгляд. Я совершенно забыла, что он был частью этой банды среди хаоса последних нескольких дней. Он был ужасно избит, и его ребра еще не восстановились, но он собирался снова драться, рискуя своей жизнью. Я не хотела, чтобы он дрался снова. Он должен был это прекратить.

— Я ненавижу этого парня. Он определенно хочет свести счеты после прошлого раза, и я уверен, что он замышляет что-то отвратительное, поэтому я понятия не имею, почему Ти настаивает на бое.

— Нет, — пробормотала я, но он не отвел взгляд от пола, по-видимому, не понимая, что я пытаюсь привлечь его внимание. — Хейден. — Он не отреагировал, тяжело дыша, внимательно слушая человека по ту сторону линии. Его тело было напряжено от ярости.

— Отлично! Назначь на эту среду.

Среда? Нет. Это было послезавтра.

Мой страх нарастал, мешая мне мыслить рационально. Я больше не хотела, чтобы он был частью этого жестокого, кровавого мира. Я хотела, чтобы он перестал причинять себе боль. Я хотела, чтобы он был в безопасности и свободен от своих демонов.

— Нет, — сказала я, наконец привлекая его внимание. — Не дерись. — Его глаза пронзили меня, его ноздри расширились. — Это неправильно. Я не