Невидимый муж - Анна Снегова

Из тени у паланкина вдруг выступает старикашка-придворный маг. Он всё это время скромно следовал за кортежем королевы. А теперь улыбнулся и засучил рукава. Словно человек, которому дали, наконец, заняться любимым делом. Вскинул руки, и ледяные стрелы Фрейи обрушились вниз, как стая птиц, что внезапно налетела на стекло.

Фрейя ругается словами, которые неприлично знать девушкам из такой благородной семьи, как она. Приземляется, и не успев встать на ноги, выбрасывает обе ладони вперёд.

Ледяные копья. Их несколько. Но они умудряются прямо в полёте менять траекторию.

Придворный маг приподнимает иронично бровь.

Его пальцы напряженно подёргиваются, словно он играет на незримом музыкальном инструменте. Копья Фрейи застывают в воздухе. И это будто невидимое состязание двух потоков силы. Кто кого передавит.

Вой боли доносится из-за моей спины. Я отвернулась от Фенрира, пока смотрела на поединок Фреи, на этот завороживший меня танец льда и незримой мощи. Но Фрейя тоже услышала, я вижу, как вздрагивает её спина.

Не знаю, откуда у неё взялось столько сил. Ведь паланкин королевы охраняет целое сонмище магов. Но все мы становимся настоящими фуриями, когда защищаем любимых.

Несколько копий Фрейи прорывают заслон.

Крики, визг, паланкин королевы продырявлен в нескольких местах. Носильщики попадали с ног, вопли королевы... она жива.

Перекрывая всеобщий хаос, раздаётся истеричный приказ Асуры:

- Пчёлы!..

Откуда-то из-за спин её стражей взмывает ввысь гигантский рой. Это был засадный отряд магов, видимо. Такую мощь невозможно породить мгновенно. Сразу несколько заклинателей стараются, создавая смертоносную тучу.

Меня передёргивает от воспоминаний.

- Ах ты, гадюка старая! – ругается Фрейя. – Чтоб тебе захлебнуться когда-нибудь собственным ядом!

Одной рукой начинает колдовать новое ледяное копьё, а другой… создаёт гигантский щит изо льда вокруг своего брата, меня и Клыка. Где Бьёрн, она не знает – не то, уверена, загородила бы и его.

Забывая, разумеется, о собственной защите.

…Она подкралась к Фрейе сзади. Всё происходило слишком быстро, я совсем растерялась и не знала, куда смотреть.

Вёльва.

Когда вокруг столько магии и магического оружия, все забывают о старой доброй стали. Одни демоны знают, где Вёльва прятала этот изогнутый кинжал. Ритуальный, наверное.

Взмах.

Такой странный хлюпающий звук.

Светлые косы окрашиваются алым. Кажется, она попала ей в бок. Не понимаю, как это удалось тщедушной старухе, но возможно, оружие было заговорено. Костяная рукоять с кривыми рунами осталась торчать в ране, когда Фрейя стала медленно оседать на землю с выражением безграничного удивления в глазах.

Бешеное рычание Фенрира.

Он вырос, кажется, ещё больше, никогда не выдела столь ужасного монстра. Окровавленные клыки оскалены и покрыты клочьями пены. Он нависает сверху, его тень накрывает меня. Я с трудом отрываю взгляд от Фрейи, чтоб посмотреть, наконец, на того, кому приказано меня убить.

Его трясёт и разрывает от двух стремлений, тянущих в разные стороны. Повиноваться приказу хозяйки и расправиться с хрупкой девушкой у его лап. Или же повернуться и броситься к сестре. А ещё лучше – впиться в горло той, из-за которой она истекала кровью прямо сейчас.

Но ледяной купол Фрейи по-прежнему отделял нас ото всех.

А значит смерть сейчас так близко от меня. Всего лишь на расстоянии прыжка обезумевшего от боли и отчаяния Белого волка.

Каким-то краешком сознания замечаю, как Бьёрн расшвыривает противников и кидается к Фрейе, опускается рядом с ней на колени, пытается зажимать рану, но кровь сочится через переплетение серебристой кольчуги. Мой муж снова проявился в пространстве. Вёльва поспешно пятится. Растворяется в тенях у корней ясеня.

Солдаты почему-то останавливаются и топчутся в отдалении в нерешительности. Я вижу их силуэты чуть-чуть смазанными из-за толщи льда. Но главное видится мне предельно остро. Я вижу, как они забывают приказы королевы и опускают мечи, глядя на стремительно белеющую Фрейю. Какая же она красивая… Сейчас – больше, чем когда-либо. И трогательно-беззащитный взгляд, которым смотрит куда-то в небо, мимо склонившегося над ней Бьёрна, который ожесточённо выговаривает ей что-то. Кажется, запрещает умирать.

Смешной.

Смерть – это не то, что можно запретить.

Наверное, ты просто никогда ещё никого не терял, мой любимый.

Мы же с тобой теряли слишком многих. Правда, Фенрир?

Слишком многих, чтобы сейчас я не узнала смерть, глядящую на меня из обезумевших волчьих зрачков.

Но я вижу и нечто большее.

Человека.

Его живую, страдающую душу, которая мечется сейчас в клетке звериного тела в поисках выхода – и не находит.

Потому что горло охватывает незримый ошейник. Душит, лишает остатков дыхания, лишает остатков воли. Стальная цепь тянется от этого ошейника – дальше, и дальше, и дальше… а её конец находится в морщинистых, но крепких руках моей бабки-королевы.

Я вздрагиваю, когда понимаю, что и правда это вижу.

Пробудившаяся магия открыла очень многое. В том числе и то, что даровано было по праву крови – и принадлежности к роду, основатель которого когда-то надел на первого Волка этот ошейник.

Сегодня, кажется, я нашла себя. Перестала прятаться от того, кем являюсь и кем была всегда. Помню, как впервые стала проявляться магия льда и снега, когда я была совсем крохой. Сумрачная тень легла на лицо Мимира, сделала его совсем тёмным, чернее гор Йотунхейма – именно так на языке йотунов правильно назывались горы, которые асы именовали Запретными. Ведь это был знак того, что я правда одна из асов. И я перестала пользоваться магией, чтобы не расстраивать своего друга.

Заодно, на всякий случай, и странными способностями, которые начали появляться у меня после того, как Мимир столь щедро напитал меня энергией гор. О них я даже ему не рассказывала. Так не умел делать даже мой друг-йотун. Мне казалось, я какая-то неправильная. Проще было притвориться и не замечать этого, чтобы быть обычной, нормальной. Как мама.

Когда йотуны изгнали нас, я винила себя. Если бы только я не была из этих «проклятых асов», говорила я себе всё то время, что сидела, съежившись, на холодном и твёрдом плече Мимира, обнимая его за шею, пока он широким шагом одолевал заснеженную равнину, проваливаясь глубоко в сугробы. Метель швыряла в лицо охапки снега и превращала мои слёзы в крохотные колкие льдинки.

Но по-настоящему я возненавидела кровь асов в себе, когда они убили его. Наверное, поэтому моё сознание попыталось стереть об этом всякое напоминание. Вместе с магией, вместе