Где сокрыта библиотека - Изабель Ибаньез

весом. Папа потащил меня назад, громко ругаясь в ухо. Я ударила локтем его в бок, и он застонал, выпуская меня. Я тяжело упала на четвереньки, глаза наполнились слезами от удара. Перекатившись на спину, я начала пинаться, когда он попытался схватить меня снова. Мистер Финкасл выстрелил ещё раз, и папа снова выругался, а затем, укрывшись за одной из колонн, тоже открыл огонь.

Одна из пуль пролетела мимо моего плеча, ударившись в стену рядом с рукой. Раздалось ещё несколько выстрелов — к бою присоединились люди мистера Стерлинга. Пули свистели над моей головой, и я свернулась клубком, страх сжимал горло, мешая дышать.

— Инез, беги! — закричала мама.

Я подняла глаза, удивлённая её предупреждением. Мистер Финкасл мчался ко мне во весь опор, в одной руке сжимая нож, в другой — пистолет.

— Чарльз, не надо! — взмолилась мама, ее голос сквозил ужасом и отчаянием.

Но мистер Финкасл не слышал ее, все его внимание было сосредоточено на мне. Он прицелился…

Его тело резко дернулось и остановилось. Глаза расширились, он посмотрел вниз на кровь, проступившую на рубашке. Он успел оглянуться через плечо, с губ сорвался звериный вой, и он рухнул на пол, распахнув рот.

Позади него стояла мама, пистолет в ее руках еще дымился после выстрела. Слёзы текли по её щекам, громко всхлипывая, она бросилась к нему. Я застыла на месте, колени дрожали, я была в шоке от того, что она меня спасла.

— Мама, — прошептала я, в тот самый момент, когда она произнесла:

— О, Чарли…

Она опустилась на пол, глаза были красными от слёз, по перепачканному пылью лицу текли слёзы. Рука дрожала, когда она потянулась к своему погибшему возлюбленному.

— Мама?

— Не надо, — сказала она, зажмурившись и отказываясь смотреть на меня. — Уходи! ¡Sal de aquí!33

Папа вышел из-за колонны с пистолетом в руке. Он встал перед нами, торжествующий — человек в шаге от победы. Холодный изгиб его рта был способен пронзить меня насквозь.

— Значит, ты встала на сторону своей матери? — спросил папа.

Я оторвала взгляд от пистолета и посмотрела на маму, которая по-прежнему не поворачивалась ко мне. Она положила голову мистера Финкасла себе на колени.

— Если бы ты уехала из Египта, он был бы сейчас жив, — прошептала она. — Ничего бы этого не случилось.

— Все изначально к этому шло, — сказала я. — Когда вы объявили друг другу войну, неужели ты думала, что за это не придется платить? Неужели ты думала, что избежишь последствий?

— Хватит, Инез, — папа расправил плечи, собираясь с духом. — Выбирай.

Я покачала головой. Я уже достаточно долго была частью их кровавой бойни, и, если у меня осталась всего одна минута на этом свете, я хочу прожить ее для себя.

— Я выбираю себя.

— Вся в свою мать, — прошипел он, а затем кинулся к маме. — Ты и твоя дочь — для меня никто, — тихо сказал папа, утратив даже намек на британский акцент мистера Стерлинга. — Я убью ее первой, Лурдес, и, пусть я нажму на курок, ее кровь будет на твоих руках, и ни на чьих больше. Надеюсь, твоя двойная жизнь того стоила.

Папа повернулся и прицелился. Он стоял всего в метре от меня. Его пуля могла разорвать мое сердце пополам. За его спиной, на достаточно расстоянии, Уит вел перекрестный огонь с папиными людьми. Они прятались за колоннами и громко ругались. Жаль, что я не успею сказать, как сильно его любила. Что я прощаю его за все. Уит снова выстрелил из винтовки и один из мужчин отлетел назад, что-то крошечное выпало из его руки.

— Вот дерьмо! — выкрикнул Уит, поворачиваясь ко мне. — ИНЕ…

БУМ.

Я очнулась со звоном в ушах, дезориентированная и прижатая щекой к деревянному полу. Клубящийся дым проник в пазухи. Во рту появился вкус гари. По помещению эхом разносился оглушительный грохот.

Я заморгала, и зрение постепенно стало четким. Мне понадобилось несколько попыток, чтобы подняться — мои руки и ноги болели после падения. Одежда превратилась в лохмотья и свисала с меня длинными полосами, а в некоторых местах ткань и вовсе подпалилась. Стены библиотеки вокруг сотрясались от гнева. Но, когда я сделала следующий вдох, в комнате стало тихо, дым рассеялся, колонны стояли, богато раскрашенные зелёным, золотым и огненно-красным. Арочные входы, ведущие в разные помещения, были нетронуты, резьба была детализированной и прекрасной.

Я ахнула, уверенная, что мне все это снится, пока я лежу без чувств после взрыва.

В одном из дверных проемов появилась стройная фигура в капюшоне, в ее левой руке находился свиток пергамента. Я уже не единожды видела эту фигуру, поэтому сразу поняла, где нахожусь.

В воспоминаниях Клеопатры.

Она шла вперёд, останавливаясь перед каждым арочным входом, украшенным яркой мозаикой и искусной росписью. Я сделал шаг, затем ещё один, и вскоре шла рядом с ней. Она продвигалась глубже в библиотеку, пока не дошла до комнаты с ещё одним арочным проёмом. Как и везде, на камне перед входом была высечена надпись на греческом. Если бы рядом был отец, он бы перевёл эти слова. Но я сама могла только догадываться об их значении.

Клеопатра бросила взгляд через плечо, её тёмные глаза смотрели сквозь меня, словно я была призраком. Наверное, так все и было. Я преследовала её уже несколько месяцев.

Затем она коснулась пальцами разных частей арки: сначала — синей плитки с золотыми прожилками, за ней на изображение змеи, а потом — прикоснулась к рубиново-красной плитке. Затем она осторожно перешла на другую сторону и сняла плитку с изображением Цербера.

Она показывала проход во внутреннее святилище библиотеки.

Клеопатра сняла что-то с пальца, и я с изумлением узнал предмет, сразу же посмотрев на собственную руку.

Это было золотое кольцо.

Клеопатра поместила его в пространство, где раньше была плитка, идеально разместив его на приподнятом выступе. Пространство между арками на мгновение вспыхнуло золотым светом, прежде чем вернуться в свой обычный, непримечательный вид. Клеопатра прошла внутрь, и я последовала за ней, не отставая.

Комната была высокой, но узкой — я могла дотянуться до обеих стен, не двигаясь. Они были поделены на квадратные ниши, в каждой из которых лежали плотно свернутые рулоны пергамента. Здесь, наверняка, могло храниться несколько тысяч трактатов. Клеопатра проводила указательным пальцем по вырезанным надписям на каждой перегородке, шепча имена великих исторических фигур, которые я знала благодаря учебникам: Александр Македонский, Цицерон, Архимед, Фукидид, Аристотель.

Я стояла, потрясенная, глядя на эти свитки и мечтая вытащить каждый, чтобы прочесть. Но, конечно, я никогда