Архангельские былины и исторические песни, собранные А. Д. Григорьевым. Том 2 - Александр Дмитриевич Григорьев

И потстегивали двенаццать тонких по́тпружей,

А трина́ццатой тену́ли церес хребетьню кость, —

И не ради басы, да ради крепости:

60. Не оставил и[265] щобы доброй конь во цистом поли.

Не видали, добры молоццы как срежаюцсэ;

Только видели: в цистом поли курёва стоит.

И приехали к королю-ту на шырокой двор,

Вяжут тут своих добрых коницькоф за колецика сиребрены,

65. Которо колецюшко повыше фсех.

И оставил Иванушко Дуная-та Ивановиця,

И оставил он у своих-то у добрых коней.

Уш пошол он во грыдню королеськую,

Крес<т>-от кладёт да по-писаному,

70. А поклон-о ведёт да по-уцёному:

«Уш ты здрастуй, король да лехоминьскоё!» —

«Уш ты здрастуй, Иванушко Годиновиц!

Ты во клюцьники ли к нам приехал, ты во стольники?» —

«Я приехал к вам да не во клюцьники,

75. Не во клюцьники к вам, не в замоцьники;

Я приехал к вам да сватом — сватацьсе

На душочки Овдотьи-белой лебеди!» —

«У мня, право, то дитятко просватано,

Белы ейны руцьки запоруцёны,

80. И злацёныма персьнями споменяно

За того жа Идолишша поганого

И во ту же во землю во неверную,

И во ту во Орду да во проклятую!»

Говорыл тут Иванушко другой након,

85. Говорыл тут Иванушко трете́й након:

«Ты добром не оддаш, я за бою́ возьму!»

И пошол тут Иванушко ис светло́й грыдьни.

И сидела Овдотья за двенаццати замоцьками,

И сидела Овдотья за тринаццать (так) сторожоцьками.

90. И прыбил он, прырубил он сторожоцикоф,

Приломал он двенаццеть тут замоцикоф, —

И зашол уш к Овдотьи ф светлу светлицю.

И сидит Овдотья в светлой светлици,

И сидит она за красеньцями*

95. Во единой рубашоцьки, бес цёботу[266];

И по плеця у ей — да белы кре́цета,

По прошостоцьки[267] у ей — да сизы голубы.

Крес<т>-о кладёт да по-писаному,

Он поклон-о ведёт да по-уцёному:

100. «Уш ты здрастуй, Овдотья-лебедь белая!» —

«Уш ты здрастуй, Иванушко Годиновиц!» —

И выходит она и-за красёнышкоф*,

Берёт она ёго за праву руку,

Обнимат ёго да белу шею

105. И целу́ёт она в уста сахарны:

«Во клюцьники к нам приехал ли во стольники?..» —

«Я приехал к вам да сватом — сватацьсе;

Ты срежайсе во платьё подорожноё!»

И средилась уш Овдотья во платьё подорожноё.

110. И берёт уш Овдотью за праву руку,

И повёл уш Овдотью ис светлой светлици.

И увидела Овдотья на белых сенях,

И увидела убитых сторожоцикоф;

Тут уш Овдотья призаплакала:

115. «Умел меня батюшко споить-скормить, —

Не умел миня батюшко взамуш оддать

Без бою, меня, без драки, без кроволития!..»

И привёл уш Овдотью ко добрым коням,

И садил уш Овдотью позади сибя.

120. И поехали они с двора с королефь(с)кого.

И вышол король уш на высок балхон:

«Уш воротись ты, Иванушко Годиновиць;

Я тибе Овдотью-ту добром оддам!» —

«На приезде ты гостя-то не уцёстовал, —

125. На отъезди тибе гостя не уцёстовать!»

И поехали они до рецьки до бродовою,

Розоставили уш Иванушко шатёр белополотненой.

Тут повалились с Овдотьёй в опоциф дёржать,

Они клали промежу собе саблю вострую

130. И на место третьёго-то всё товарышша.

Перепадывала веска скоро-наскоро,

Перепадывала ко тому ко Идолишшу поганому.

И наехал Идолишшо поганоё,

Закрыцял у короля под окошком громким голосом:

135. «Дома ли Овдотья-лебеть белая?»

Отвецяёт король-от лехоминьскоё:

«У мня не дома Овдотья-лебедь белая:

Приежжал уш Иванушко Годинович;

Я добром не давал, — он за бою увёс!»

140. И поехал Идолишшо по цисту полю;

Не доехал до рецьки до бродовою, —

Увидел Идолишшо шатёр белополотненой;

Закрыцял уш Идолишшо ишша пушше громким голосом.

Пробужалса Иванушко от крепкого сна,

145. И выскакивал Иванушко из бела шатра,

И пошол уш к Идолишшу поганому.

<О>не водились с ним не мало, не много поры-времени:

С утру[268] вёшной день до вецера.

По Иванушковой-то было по милости,

150. По Иванушковой было уш по уцести, —

У Идолишша права нога-та окатиласе,

Лева нога-та подломиласе:

Падало Идолишшо на сыру землю.

И забыл уш Иванушко ножыцёк во белом шатри,

155. Сидит у Идолишша на церных грудях,

Закрыцял уш Овдотьи своим зысьним голосом:

«Ты неси уш мне, Овдотья, ножыцёк булатной-от,

Я спорю у Идолишша церны груди!»

Говорыл тут Идолишшо поганоё:

160. «Ты Овдотья, ты лебедь белая!

Ты укинь ты ножыцёк в цисто полё,

Ты схвати ты Иванушка за русы кудри:

И за им станёш жыть ты портомойницёй,

Ты за мной станёш жыть-то ты царевицёй (так)».

165. И послушала Овдотья-лебедь белая,

И послушала Идолишша поганого;

И укинула ножыцёк в цисто полё,

И схватила Иванушка за русы кудри.

И припутали они Иванушка ко сыру дубу,

170. И припутали они во опутинки шолковыя;

И пошли тут с Идолишшом в опоциф дёржать,

И не клали промежу собе саблю вострою.

Много ли, мало ли поры-времени,

Пробужалась Овдотья от крепкого сна;

175. Выходила Овдотья-та из бела шатра.

Прилетело к Иванушку тры веть голуба,

Прилетело к Иванушку тры уш голуба.

Будит Овдотья-лебедь белая:

«Ты ставай уш, Идолишшо поганоё!

180. Так я захотела голубетинки,

Пострель ты у Иванушка сиза голуба!..»

Выставал уш Идолишшо поганоё,

Выходил он уш из бела шатра;

Брал он тугой лук розрыфцятой,

185. И фкладывал он стрелоцьки калёныя,

И спускал уш он во сиза голуба.

И во сиза-та голуба не попало-то;

Попала стрелоцька во сырой дуп,

И отскакивала стрелоцька к Идолишшу от сыра дуба,

190. Ко Идолишшу во церны груди.

Падало Идолишшо на сыру землю,

Тут уш Идолишшу славы поют.

Тут уш Овдотья прызаплакала:

«От