Мы – Виражи! - Алена Кашура

– Представьте себе, все билеты распроданы! И мэр города обещал быть! С семьёй! – сообщил он, с азартом потирая пухлые ладони. – Осветители на местах, работники сцены ждут заданий, музыканты настраивают инструменты. Да-да, у нас будет свой маленький оркестр! А ещё продавец мороженого и сладкой ваты!

Он хихикнул, сверкая круглыми глазами, словно ребёнок, который задумал шалость. Потом легко распахнул дверь, приглашая карлика и Виражей в цирк. Они вошли и замерли. Холл преобразился до неузнаваемости.

Хрустальная люстра под потолком сверкала и переливалась, отбрасывая на стены радужные блики. Исчезла пыль. Начищенные перила блестели. На месте старой ковровой дорожки раскинулась новая. Вильгельмина Фортунатос с улыбкой смотрела с портрета. Она выглядела посвежевшей, словно холст покрыли новыми красками.

– Невероятно! – воскликнул папа.

– О да, рабочим пришлось потрудиться, – Эдуард Маркович горделиво обвёл холл взглядом.

– Это потрясающе! – от избытка чувств мама обняла Эдуарда Марковича.

Тот зарделся, завертел головой из стороны в сторону и прытко взбежал по ступеням лестницы. Остальные последовали за ним.

В кабинете директора портьера была сдвинута в сторону, открывая большое, во всю стену, окно. Викки тотчас подбежала к нему и с разочарованием фыркнула – зал был пуст. Лишь в стороне от сцены переговаривались музыканты, настраивая инструменты.

– Ещё рано, mia cara, – Гектор Фортунатос появился из медальона и завис рядом. – Зрители придут, обещаю. Вы взяли костюмы? А мою фотографию, что была в сундуке?

Он полетел всё проверять. Потом вернулся к Эдуарду Марковичу.

– Ты молодец, отлично справился! Тебе можно доверить цирк! – похвалил его призрак и добавил: – Только не продавай больше семейные драгоценности…

– Ну я их потом выкуплю, я же… – директор покраснел гуще прежнего.

Он хотел что-то сказать. Но Гектор Фортунатос уже исчез в мамином медальоне. Конечно, ему хотелось лично всё контролировать. Да ведь не объяснишь работникам сцены, что призрака не надо бояться. Вдруг разбегутся?

За полчаса до представления в зале начали собираться зрители. Малинка и Викки по очереди подходили к окну и восторженным шёпотом сообщали всем остальным:

– Смотрите-ка, ещё двое. Ой, нет, трое – с ними ребёнок.

Вскоре зрители повалили сплошным потоком. Сёстры уже не успевали следить за ними. И вдруг среди светлых, тёмных и рыжих шевелюр блеснула знакомая лысина с тремя складками посередине. «Бардин? Зачем?» – подумала Викки. Но тут же отбросила эту мысль. Ей было о чём подумать.

И вот до начала представления осталось десять минут. Виражи, карлик и призрак стояли у окна в кабинете Эдуарда Марковича, глядя вниз, на переполненный зал, где яблоку было негде упасть. Люди смеялись, переговаривались, кто-то обмахивался веером, а кто-то ел сладкую вату.

– Неужели все они пришли, чтобы увидеть нас? – спросила мама.

– Ну разумеется! А кого же ещё? – воскликнул Эдуард Маркович.

– Всё это так… странно, – задумчиво проговорила мама.

– И удивительно, – добавил папа.

– Хватит болтать. Пора дело делать, – бабушка Роза хлопнула в ладоши.

– Вперёд! – подбодрил призрак. – Смелее!

Глава 37

Шоу должно продолжаться!

Первым на арену должен был выйти Эдуард Маркович. Он сам вызвался поработать шпрехшталмейстером[45], но теперь отчаянно трусил. Его ладони вспотели, а накрахмаленный воротничок рубашки безжалостно впился в шею.

– Что с тобой, bebè? – спросил Гектор Фортунатос.

Пока за кулисами не было работников сцены, он выбрался из медальона осмотреться. Эдуард Маркович вздрогнул от неожиданности.

– О! Я… эммм… – Он замялся. – Видите ли, я никогда не выходил на арену…

– Cosa?! Серьёзно? – воскликнул прапрадед, но тотчас добавил: – Ну-ка взгляни на меня… Ты – мой потомок. В тебе течёт моя кровь! Ты справишься! Или я не Гектор Фортунатос. Иди. Я верю в тебя!

Эдуард Маркович робко кивнул, расстегнул верхнюю пуговицу на рубашке и шагнул на арену. Оркестр тотчас исполнил бодрый пассаж.

– Дамы и господа! – робко начал директор.

Три сотни людей смотрели на него со всех сторон.

– Дамы и господа! – повторил Эдуард Маркович. – Только сегодня и только для вас, – с каждой секундой голос директора крепчал, – выступит легендарный, неподражаемый цирк крутых Ви-ра-жей! – он растянул последнее слово для пущей важности. – Такого вы ещё не видели!

Грянула музыка. Директор поспешно покинул арену. Вместо него появились Викки и Усик. А точнее, дуэт клоунов Виры и Майны. Они изображали приятелей, которые явились в цирк. Причём один из них, Усик-Майна, то и дело попадал в разные передряги. А Викки-Вира неустанно выручала его. Зрители хохотали до слёз.

После успеха клоунов Малинке было уже не страшно выходить на сцену. Ловко ступая по тонкой нитке, она показала такие головокружительные трюки, каких не делала даже на репетициях с Гектором. И, конечно, заработала шквал аплодисментов.

После неё на сцену вышла мама со своими тиграми. Скиф и Перс ловили каждый мамин взгляд, торопясь исполнить команды. Они танцевали и вставали на задние лапы, послушно разевали пасти, изображая пение, катали на себе маму и прыгали в горящее кольцо.

Четвёртым номером была бабушка Роза.

– Как я выгляжу? – cпросила она перед выходом.

– Ты прекрасна, – хором ответили мама с папой.

– Давай, бабуля! – подбодрили её внуки.

И бабушка Роза дала жару. Она поднимала в воздух сначала двоих, потом троих, а затем и пятерых зрителей, сидевших на скамейке. Она крутила штангу над головой и держала на мизинце трёхпудовую[46] гирю. А под конец до того разошлась, что подхватила упитанного Эдуарда Марковича, который стоял в сторонке, и, к огромному удовольствию зрителей, подбросила его к потолку. После чего, конечно, поймала.

– А теперь встречайте самого меткого мальчика на планете, – дрогнувшим голосом объявил директор, поправляя бабочку (он немного опешил от неожиданного полёта). – Мальчика, который способен попасть ножом мухе в глаз!

Услышав, что ему пора выходить, Ломик словно окаменел. Он коснулся ножей, висевших на поясе, и отдёрнул руку, точно обжёгся. Потому что мысленные ножи ожили и полетели в Малинку. Один, другой, третий… Перед глазами снова расплылось красное пятно.

– Он сбивает на лету комара! – с воодушевлением продолжал Эдуард Маркович, посматривая через плечо.

Ломик чувствовал на себе взгляды родных. Они упёрлись ему в спину, подталкивая вперёд. Но его ноги словно приросли к месту.

– Может попасть в блоху! А пришпилить микроба для него – раз плюнуть!

Ломик закрыл глаза. Мысленных ножей стало ещё больше. И все они – все до единого! – летели в Малинку.

– Ита-а-а-ак… встречайте!..

Эдуард Маркович раскинул руки. Он не знал никого мельче микроба и не мог придумать, что говорить дальше.

– Идём, – Викки вытянула Усика на сцену.

Им пришлось на ходу сочинять пантомиму. Но они справились. Усик