Необычайные приключения Кукши из Домовичей - Юрий Петрович Вронский

живот, вернее, в то место, где кончается грудная клетка. Рябой охает и, скорчившись, хватается за живот. Он пробует что-то сказать или крикнуть и не может. Кукша вырывает у него из рук свою накидку и бросается в толпу.

Некоторые праздные люди, видевшие, как он боднул Рябого и что-то вырвал у него, пытаются задержать Кукшу, но они действуют вяло, потому что у пострадавшего не слишком почтенный вид: кто их знает, из-за чего сцепились эти бедняки, стоит ли стараться ради кого-то из них! Во всяком случае, на вознаграждение тут рассчитывать нечего! Кукша без труда увёртывается от чьей-то руки и скрывается в рыночной сутолоке.

Он кружит по улицам, а потом возвращается на торговую площадь – вряд ли Рябой ждёт его там. Взяв в зеленной лавке все, что нужно, Кукша бежит домой.

Хорошо, что Рябой думает, будто Кукша зажил самостоятельной воровской жизнью, значит, он будет искать его прежде всего в харчевнях и кабаках, а там Кукша не бывает. Однако он, конечно, станет похаживать и здесь, где видел Кукшу. Надо держать ухо востро. Если они опять встретятся, Рябой, возможно, не будет больше пускаться в разговоры, а сразу кликнет стражников.

Глава шестнадцатая

Кукшу выкупают

Миновала зима с ледяными дождями и сырыми снегопадами, и снова на безоблачном небе сияет милосердное солнце. Облегчённо вздыхают бездомные бедняки, дожившие до весны. Увы, не у всех хватило сил её дождаться. Многих за зиму сволокли в огромные ямы, вырытые на городских окраинах, и оставили гнить под открытым небом. Так спокон веку хоронят в Царьграде безродных бедняков и казнённых преступников.

Но никого уже не печалят зимние беды. Живые радуются солнцу, а мёртвые одинаково равнодушны и к теплу и к стуже. Приближается самый большой праздник православных – Пасха, и город полон торжественного ожидания. Царьградцы прибирают к празднику свои дома и улицы. С наступлением Пасхи кончается долгий Великий пост, и, отстояв в церквах вечерню, всенощную и заутреню, горожане отправятся домой и сядут за праздничный стол. С этого времени разрешается есть мясо и пить вино.

В свечной лавке Епифана торговля идёт не слишком бойко – к празднику даже небогатые люди стараются купить восковых свечей вместо сальных, поэтому у Епифана достаточно времени, чтобы читать «Жития святых». Вот и сейчас он сидит перед налоем, отстранив подальше от глаз толстую пергаментную книгу.

В лавку входит богато одетый юноша с красивым умным лицом. Это посещение удивляет Епифана – богатые люди не ходят в лавку сами, они присылают слуг. Епифан встает и с подобострастной улыбкой приветствует юношу. Они говорят о погоде, о приближении праздника. Епифан пытливо всматривается в лицо юноши, пытаясь угадать, чем вызвано необычное посещение.

Юноша делает большой заказ на свечи, сразу оплачивает его и говорит, что пришлёт за свечами слугу. Епифан рад хорошему покупателю, однако он видит, что не ради этой покупки явился к нему юноша. Так и есть, посетитель обращается к Епифану с просьбой, которая озадачивает старого лавочника. За свой долгий век Епифан не слыхивал ничего подобного: чтобы вот так, ни с того ни с сего, приходили в лавку к свечнику и просили продать раба, да вдобавок именно того, который давно уже пропал! Старик даже переспрашивает: он туговат на ухо и опасается, не ослышался ли.

– Нет, вы не ослышались, – говорит юноша, – я действительно намерен купить у вас раба по кличке Немой.

– Но ведь он сбежал ещё в позапрошлом году! – восклицает Епифан. Сбежал и как в воду канул!

– Тем легче, – говорит странный покупатель, – вам с ним расстаться.

– С кем, простите? – спрашивает старик.

– Я неточно выразился, – отвечает юноша, – я хотел сказать: тем легче вам решиться на эту сделку. Если бы раб был по-прежнему у вас, вы бы, очевидно, не стали его продавать, по крайней мере, за те пять номисм, что уплатили за него на невольничьем рынке. А раз он сбежал, у вас нет оснований отказываться от этой сделки. Вам возвращают пять номисм за раба, которого у вас уже нет, ваше дело лишь подписать купчую – и раб переходит в мою собственность.

«Уж не мошенник ли какой-нибудь? – думает Епифан, внимательно глядя на него. – Нет, на мошенника не похож. Хотя, кто его знает! Может быть, позвать всё же стражников?» Старик переводит взгляд с лица посетителя на отворённую дверь, за дверью пестреет уличная толпа, стражников поблизости не видать.

– Стражников звать не надо, – говорит посетитель, перехватив взгляд Епифана. – Вы меня ни в чём не уличите, только потеряете пять золотых, которые уже почти вернулись в ваш кошелёк.

Такой довод кажется расчётливому лавочнику вполне разумным, он согласен, что стражники им ни к чему. Однако он ни в чём не любит спешки, особенно в таком важном деле, как купля-продажа раба. Поэтому он говорит:

– Перед тем как сбежать, негодяй искалечил моего главного работника! Бедняга чуть не месяц лечился, я вынужден был давать ему на лекарства…

– Сколько же вы хотите за это? – перебивает его юноша.

Торговец медлит с ответом, он колеблется, боится продешевить и в то же время опасается, как бы не отпугнуть странного покупателя чрезмерным требованием. А юноша, как назло, проявляет нетерпение, не давая как следует подумать. Наконец Епифан решается:

– Четыре номисмы. И ещё номисму за то, чтобы этот разговор остался между нами. Тогда будет ровно десять. – Голос старика дрожит от волнения. Я думаю, это не слишком высокая плата за такого хорошего раба… а также за лекарства… и за простой искалеченного работника… К тому же в последнее время рабы подорожали, а Немой – очень толковый раб, правда, не скрою, он немного строптив… но…

Покупатель мягко прерывает его:

– Простите… Ведь пострадавший от Немого – свободный, если я не ошибаюсь?

– Вы не ошибаетесь, – отвечает Епифан.

– Так у него, по-видимому, есть семья? – спрашивает покупатель.

– Конечно! – подтверждает старик. – Жена и пятеро детей.

– И они, наверно, любят ходить на ипподром? – допытывается юноша.

– Как все жители Царьграда! – отвечает торговец.

– Небось они иной раз не прочь поставить на хорошего возницу?

– Возможно, – говорит старик уже с лёгким недоумением.

– Я думаю, они не будут в обиде, – заключает юноша, – если я передам им через вас ещё десять или двадцать номисм на игру, помимо тех десяти?

Епифан внимательно глядит на юношу, стараясь сообразить, шутит он или говорит серьёзно – от такого чудного покупателя можно ожидать чего угодно. Наконец старик понимает, что над ним смеются. Он мрачнеет, а