Сокол-корабль - Вячеслав Александрович Овсянников

Вторая дружина-тысяча – шеломом раскатныим,

Третья дружина-тысяча ели столом-скатертью.

Приезжает князь Роман Митриевич

Ко быстрой реке ко Смородине;

Вырезывал он три же́ребья, три липовых;

Пускал он первые жеребья на быстру реку Смородину;

Те, что ели, пили нападкою;

Те жеребья – камнем ко дну, —

Той дружине убитой быть.

Пускает он вторые жеребья на быстру реку Смородину;

Те, что ели шеломом раскатныим,

Те жеребья – вниз быстрин пошли, —

Та дружина будет в полон взята.

Пускал он третьи жеребья,

Те, что ели столом-скатертью,

Те жеребья – встречу быстрин пошли, —

Та дружина весьма храбра.

Брал он ту третью дружину хоробрую,

Поехали они в чисто поле.

Князь Роман дружине своей наказывал:

«Ай же вы, дружинушка хоробрая!

А и делайте вы дело повеленное:

Как заграет черный ворон на сыром дубу,

На сыром дубу да во первый раз,

Вы седлайте скоро добрых коней;

Как заграет черный ворон на сыром дубу,

На сыром дубу да во второй раз,

Вы садитесь скоро на добрых коней;

Как заграет черный ворон на сыром дубу,

На сыром дубу да во третий раз,

Тут поезжайте вы к шатрам полотняныим,

Берите Ливиков, королевских племянников».

Обвернулся князь Роман серым волком,

Побежал к тем шатрам полотняныим,

У добрых коней головы пооторвал,

У тугих луков тетивочки пооткусывал,

Сабельки булатные повыщербал.

Обвернулся белым горностаюшкой,

Прибегал он во бел шатер;

Увидел его младенчик двумесячный:

«Маменька, маменька, не мой ли то дяденька

Князь Роман Митриевич

По белу шатру бегает?»

Услыхали те речи два брата, два Ливика,

Начали горностая по шатру поганивать,

Соболиной шубой приокидывать.

Повыскочил он из-под шубы соболиной на окошечко,

Обвернулся черным вороном,

Садился он на сырой дуб,

Заграял он во первый раз.

Говорят ему два брата, два Ливика:

«Ай не кричи-тка ты, черный ворон да на сыром дубу!

Возьмем-то мы ныне туги луки,

Застрелим тебя, черна ворона,

А мы кровь твою-то прольем по сыру дубу,

А мы перья твои-то распустим по чисту полю».

Заграял ворон во второй раз.

Говорят два брата, два Ливика:

«Ай не кричи-тка ты, черный ворон да на сыром дубу!

Возьмем-то мы ныне туги луки,

Застрелим тебя, черна ворона,

А мы кровь твою-то прольем по сыру дубу,

А мы перья твои-то распустим по чисту полю».

Заграял ворон во третий раз.

Тут два брата, два Ливика поганые

Хватились они за туги луки,

У тугих луков тетивочки повыкусаны.

Хватились они за сабли вострые,

Сабли вострые повыщербаны.

Хватились они добрых коней,

У добрых коней головы пооторваны.

Тут наехала дружинушка Романова,

Большему брату глаза выкопали,

А меньшему брату ноги выломали,

Посадили меньшего на большего

И послали к дядюшке Чимбалу-королю,

Чимбалу, королю земли литовскоей.

Сам же князь Роман приговаривал:

«Ты безглазый, неси безногого,

А ты безногий ему дорогу показывай».

Говорят тут себе братья Ливики:

«Не дай Бог да не дай Господи

А бывать больше на святой Руси

Нам, да нашим детям, да нашим вну́чатам!»

Князь Роман и Марья Юрьевна

Старина шестьдесят третья. Жену князя Романа Марью Юрьевну полонил литовский король Мануйла Ягайлович. Она бежит из плена.

Собрался князь Роман Митриевич

С дружиной своей хороброю,

Собрался он ехать в чисто поле,

Взимать дани за те годы за старые.

Говорила ему любима жена Марья Юрьевна:

«Душенька Роман князь, сударь Митриевич!

Не ездил бы ты далече в чисто поле,

Взимать те дани, сударь, пошлины:

«Ночесь мне мало спалось, много виделось,

Много виделось, во снах грезилось:

Будто спал у меня, у Марьи, злачен перстень

Со меньшого перста, с мизенчика

И рассыпался перстенек на мелки зе́рнотки.

Тут из далеча, далеча из чиста поля,

Прилетело стадо черных воронов,

Расклевали мой злачен перстень.

Кто бы мог мой сон теперь рассудить?»

Отвечал ей князь Роман Митриевич:

«Не печалься ты, Марья Юрьевна, лебедь белая!

Я как съезжу в далёко чисто поле,

Так сыщу там много знахарей,

Что могут тебе твой сон рассудить».

Говорила молода Марья Юрьевна:

«Ты душенька, Роман князь, сударь Митриевич,

Не надо мне твоих много знахарей,

Я свой сон сама рассужу,

Я свой сон сама расскажу:

Как ты уедешь в далёко чисто поле,

Так прибегут ко мне из-за синя моря

Три черненых три корабля,

Увезут меня, Марью, за сине море,

За сине море соленое,

К тому проклятому Мануйле сыну Ягайлову

В землю литовскую».

А Роман Митриевич того не слушал,

Уехал с дружиной хороброю в чисто поле.

Оставалась его любима жена,

Молода Марья Юрьевна.

Гуляла Марья Юрьевна в зеленом саду

Со своими нянюшками-служаночками,

Глядит: бегут по морю, по синему

Три черных три корабля,

Приворачивают к ним в гавань корабельную.

Наехал из-за синя моря Мануйла Ягайлович,

Король земли литовскоей,

Подхватил он Марью Юрьевну,

Увез на корабле в свою землю литовскую.

Привез ко матушке Оруде Бородуковне:

«Уж ты гой еси, матушка Оруда Бородуковна!

Я слугу привез тебе, работницу,

Работницу, тебе пособницу».

Говорит тут матушка Оруда Бородуковна:

«Не слугу привез ты мне, не работницу,

Ты привез себе сопротивницу,

Сопротивницу себе, супружницу;

Сядет она у тебя в горнице

Сопротив твоего лица белого».

Того Мануйла не ослушался,

Он заходил во гридницу столовую,

Берет Марью Юрьевну за белы руки,

Хочет целовать во уста сахарные.

Говорит ему Марья Юрьевна:

«Уж ты гой еси, Мануйла Ягайлович!

Не бери ты меня за белы руки,

Не целуй во уста сахарные,

Греют ли у вас по два