Музыкальные мифы. Книга 3 - Владимир Викторович Кирюшин

Он подозвал двух наиболее преданных ему солдат и графиню.

— Графиня, — обратился он шепотом к ДВОЙНОЙ ДОМИНАНТЕ с ВЫСОКОЙ ПРИМОЙ и НИЗКОЙ КВИНТОЙ, — там в коридорах и в комнатах на первом этаже висят портреты семейства ТОНИК. Вы понимаете, что с ними сделать?

ДВОЙНАЯ ДОМИНАНТА смотрела на него непонимающими глазами.

— Ну, что? Что вы уставились на меня, как курица? — чуть ли не заорал он. — Снять их надо и бросить в толпу — пусть на них сорвут свое зло, а не на этой несчастной женщине. Понятно? Вам поможет и ВСПОМОГАТЕЛЬНЫЙ СЕКУНДАККОРД ДВОЙНОЙ ДОМИНАНТЫ. Он знает, где что висит. А солдаты снимут.

Толпа гудела и ревела:

— Долой! Сжечь! Смерть! Продали!

В толпе появились портреты, портреты предков ТОНИКИ и ее самой. Толпа зарычала, как один огромный страшный зверь и, так же, как голодный зверь, кинулась на брошенную ей пищу. Портреты свалили в кучу и мгновенно подожгли. Наверху этого кладбища бывших властителей королевства красовался огромный портрет отца ТОНИКИ. Того самого, который обожал сам себя награждать орденами. Это его увлечение дошло до такой степени, что буквально перед смертью он приказал расширить себе грудную клетку, чтобы орденов уместилось побольше. Густые черные брови этого короля недовольно хмурились в огне, постепенно подкрадывавшемся к его орденам. Казалось, что он готов был выскочить из рамы.

Увидев, что с предками ТОНИКИ покончено и толпа на мгновенье получила удовлетворение, КАДАНСОВЫЙ приказал солдатам окружить царицу плотным кольцом и препроводить ее в дом, над входом в который красовались перекрещенные серпы. В этом здании находился сумасшедший дом для избранных и самых богатых.

— Я чайник! Я чайник! — неслось вслед.

«Пора!» — решил КАДАНСОВЫЙ.

Он вышел на открытое пространство.

— Братья и сестры! Я обращаюсь к вам, — начал он свою речь перед сразу затихшей толпой, — я понимаю вас. Понимаю всем сердцем и разделяю ваше негодование.

Толпа заволновалась.

«Надо выдержать эту паузу», — и КАДАНСОВЫЙ, приняв СТРОГУЮ позу, на несколько секунд затих.

— Вы правы! Нас всех могли предать: и сама ТОНИКА, и, главное, ее Министры!

— Долой! Долой царицу! Сжечь ее, колдунью!

«Вот что значит — у ТОНИКИ нет ее магнитов. Сразу вся любовь прошла».

— Я арестовал всех ДОМИНАНТ, и теперь все они сидят в тюрьме. Скоро они предстанут перед судом, то есть перед вами. И вы, вы сами решите их судьбу!

— Ррау! Ррау! — закричала толпа, как по заказу. — Судить их!

— А вот ТОНИКА, — продолжал он, — она женщина и причем больная. Разве вы кровожадны и бессердечны?

— Нет! Нет! — заорали в толпе.

— Разве можно убивать несчастную!

Толпа молчала, слышался только треск факелов.

— Нет, нельзя! И поэтому мы ее будем лечить. Лечить в «Серпах», как вы называете сумасшедший дом. Если она вылечится, мы ее отпустим в деревню — пусть живет там. А теперь... Теперь скажите сами, кого вы хотите видеть вашим властелином? Кто будет править нашей великой родиной? Я и мои солдаты обеспечим, чтобы ваш свободный выбор был претворен в жизнь.

Толпа смолкла от неожиданности. Еще никогда, с самого основания государства, такого не бывало. Обычно царями становились по наследству.

Графиня очнулась первая:

— Тебя! Тебя хотим!

— Будь царем! — тут же подхватили солдаты. — Отец родной! Смилуйся! Правь нами!

— Ррау! Ррау! — кричали сотни людей и потрясали горящими факелами.

«Вот! Вот миг моего торжества, — думал КАДАНСОВЫЙ КВАРТСЕКСТ и смотрел на одержимых сумасшедших людей. — Все получилось так, как я и хотел».

Кто-то из его окружения уже успел принести корону Страны ГАРМОНИЧЕСКИХ ФУНКЦИЙ и возложил ему на голову.

Народ ликовал.

БольМино — ТРЕТИЙ СЕПТАККОРД с ВЫСОКОЙ СЕПТИМОЙ был страшно недоволен: «Еще бы — взять да так запросто сунуть его в клетку предварительного заключения! И только за то, что вкусно угостил гостей?.. Эх! Хотел ведь, как лучше, а получилось ...» Он попробовал сопротивляться стражникам, но те, нисколько не церемонясь, поволокли его к караульному помещению.

Видя сопротивление заключенного, оттуда выбежал один стражник и, схватив спецмолоток, обитый войлоком, пытаясь утихомирить, стукнул БольМино по лысоватой голове. К их удивлению спецмолоток, «анальгин», как его в шутку называли стражники, — сломался.

— Ну и башка у этого БольМино! — удивился стражник. — Даже спецмолоток не выдерживает!

Он побежал за другим, двое оставшихся наблюдали за новым пленником.

— Ты что выпендриваешься? Лучше других, что ли? Ведь все равно загоним, — ЗЛО говорил БольМино старший. — И не таких обламывали!

— Ты у меня сам обломаешься, петух гамбургский! Вот выйду отсюда — с тебя живого шкуру спущу, — огрызался необыкновенный пленник. — Меня так просто не посадишь! Ты знаешь, кто я?

— А мне и знать нечего. И не такие сидят. Тьфу! Пошел! — и стражник попробовал было толкнуть БольМино.

Но тот уперся, как бык, и не двигался с места.

— Все равно ваш спецмолоток сломается о мою голову, — огрызался он. — Она у меня из одних костей состоит. Вот так-то!

Появился стражник с новой кувалдой, которой обычно оглушали быков на скотобойне. Удара этого молотка БольМино не выдержал и потерял сознание.

Когда он открыл глаза, огляделся, то увидел в клетке всех ДОМИНАНТ, кроме ДОМИНАНТСЕПТА, еще какой-то толстяк, тоже в ДОМИНАНТОВОМ КРАСНОМ мундире и улыбающийся МИНОР.

— Ну что, пришел в себя? — спросил тот участливо.

БольМино потрогал голову.

— Ух ты! Вот это долбанули! Больно!

Оглядел ДОМИНАНТ. Те сидели в углу и смотрели на него с презрением.

— Что уставились? Пока на воле были, небось и не замечали? Тоже мне, родственнички!

— Ты на нас не обижайся, БольМинуша, лучше скажи, за что попал?

— Я-то? А... мелочи! Царицу и всех остальных копченой человечиной накормил, — и он засмеялся.

ДОМИНАНТЫ не поверили. МЕЛОДИЧЕСКИЙ МИНОР в ужасе закрыл рот.

— Что рот зажимаешь? Не нравлюсь? Подумаешь... Съели, как миленькие, да еще и хвалили.

— Да ладно, бросьте вы над нами издеваться. Что вообще случилось? Где царица?

— А я почем знаю? В обморок упала, во дворец понесли.

— А кто же страной управляет?

— КАДАНСОВЫЙ — больше некому. Он всем и распоряжается.

— Ух! Узурпатор проклятый! А с нами что будет?

— Как мы теперь?

— Да без нас все развалится! Мы были умом этой страны. Ее честью. Только мы...

—