Не попадись! - Джош Аллен

Она от неожиданности отдёрнула руку, и из-за этого пропустила парочку нот. Пейдж тут же вернула руку на место.

Она совершила ошибку.

Да, маленькую, да, незначительную, и даже не по своей вине, а потому, что ей что-то царапнуло руку.

Но это всё равно была ошибка.

«Всё в порядке. – Пейдж ещё сильнее сконцентрировалась на нотном листе. – Я уже вошла обратно в ритм».

Зрители, скорее всего, вообще не заметили, что что-то пошло не так.

Но через несколько тактов это случилось снова. На этот раз что-то кольнуло в большой палец левой руки.

Но сейчас у Пейдж получилось удержать руку на месте, и она продолжала играть сквозь боль и испуг.

На одной из желтоватых клавиш появилось пятнышко крови.

Что происходит?

Наверное, с фортепиано что-то не так. Иголка застряла? Булавка? Хотя нет, это, наверное, из-за того, что с деревянных клавиш облезло покрытие от старости, они потрескались, и Пейдж, должно быть, занозила себе о них пальцы.

На очередном аккорде Пейдж снова почувствовала неприятные ощущения в руках. Краем глаза Пейдж попыталась посмотреть, чем там занимается мисс Ботичелли – её чудаковатая преподавательница стояла, как ни в чём не бывало, на краю сцены и приветливо улыбалась залу.

Ну почему, почему мисс Ботичелли вздумалось выбрать именно этот инструмент сегодня?

Так, ладно. Пейдж всё же верила, что у неё получится справиться и она сможет доиграть Бетховена так, чтобы это звучало прилично.

Наконец наступила крошечная пауза, и у Пейдж появилась секунда, чтобы отвести взгляд от нот.

По всему её телу вскочили мурашки. Пейдж на мгновение забыла, как дышать.

Клавиши, они… Этого быть не может… Пейдж посмотрела снова и убедилась, что ей не показалось. Клавиши пульсировали. Сами по себе поднимались и опадали, как лёгкие какого-то уродливого, дикого зверя. А кончики клавиш были острые и зазубренные, как будто это были и не клавиши вовсе, а длинные кривые зубы.

Пауза затянулась гораздо дольше, чем было указано в нотах.

Пейдж захотелось бросить всё, закончить выступление прямо на этом моменте, встать, уйти и больше никогда не возвращаться.

Ну уж нет.

Не для того она убила сотни часов на занятия, чтобы сейчас просто так вот взять и уйти.

Плохая новость заключалась в том, что теперь уже все наверняка заметили, что эта пауза слишком долгая. Для этого необязательно было быть профессионалом. Не нужно было даже иметь музыкальный слух.

Пейдж была только на середине сонаты.

Стараясь не обращать внимания на то, что палец на левой руке всё ещё продолжал кровоточить, Пейдж вновь приступила к игре.

Она сделала небольшое легато, как вдруг сразу три пальца пронзило острой болью.

Но на этот раз Пейдж была к такому готова, а потому точно смогла разглядеть, что произошло.

Всё дело было в клавишах. Они буквально набросились на её пальцы.

Когда Пейдж потянулась к чёрным, бемольным клавишам, то белые просто накинулись на её руки со всех сторон, буквально окружив её пальцы, как большой хищный рот. Несколько новых капель крови брызнуло на пианино.

Пот, слёзы и кровь.

Так сказала мисс Ботичелли.

И тут Пейдж поняла, что та имела в виду.

Пейдж вспомнила, как мисс Ботичелли гладила фортепиано, как какое-то животное, и как сказала «дать волю» и «особый случай». Что, если «особый случай» – это его кормёжка? А питается оно по́том, слезами и кровью?

По́том, слезами и кровью учеников?

Пейдж передёрнуло, но она всё равно упрямо продолжала играть.

Пейдж просиживала часы, недели и годы на жёстком сиденье напротив пианино, годами изучала композиторов, их произведения и музыкальную теорию, годами приучала свои пальцы легко и изящно танцевать на этих восьмидесяти восьми чёрно-белых клавишах! Она так много работала всё это время – годы и годы, сотни и сотни часов напролёт!

Даже если Пейдж зальёт кровью всё вокруг, она всё равно закончит сонату.

Пейдж вновь вздрогнула от боли. Боль запульсировала на кончиках пальцев. Новая ошибка, на этот раз достаточно серьёзная.

Пейдж стиснула зубы и сделала вид, что ничего не произошло.

Но вскоре она допустила ещё одну большую ошибку, а через минуту – следующую.

Фортепиано никак не хотело от неё отставать.

Кажется, мелодия вот-вот рассыплется.

Маленькая слезинка скатилась с щеки Пейдж и смешалась с кровью на клавишах.

Мисс Ботичелли по-прежнему широко улыбалась, но теперь Пейдж думала, что это больше похоже на хищный оскал.

Пейдж со злостью посмотрела на свою учительницу. Как мисс Ботичелли могла так с ней поступить?

Что бы там ни было, Пейдж всё равно доиграет эту мелодию до конца.

Она ведь играет самого Бетховена, одиннадцатую сонату си-бемоль мажор, и двести человек в зале её внимательно слушают. Пейдж обязательно закончит, пусть даже неидеально и с кучей ошибок, но закончит.

Инструмент нещадно кусал пальцы. Пейдж пропускала ноты и брала неправильные аккорды.

Пальцы соскальзывали с окровавленных клавиш. В какой-то момент Пейдж целых два такта играла левой рукой в неверной тональности.

Ритм сбился. Мелодия окончательно разлетелась на куски.

Исполнение самого сложного произведения из всех, что Пейдж когда-либо учила, было с треском провалено.

Пейдж буквально кожей чувствовала жалость, волнами исходившую из зрительного зала.

«Бедняжка. Переволновалась, наверное».

«Боже, как неловко. Как же это плохо».

«Кажется, кому-то стоило побольше заниматься».

Перед финальной частью клавиши не просто куснули, но изо всех сил вцепились в пальцы, не желая их отпускать. Пейдж пришлось свободным кулаком треснуть по клавишам изо всей силы.

Освободившись, она вновь приступила к игре и доиграла последние ноты своими окровавленными пальцами. Последние звуки гулко задребезжали и растаяли в тёмном пространстве зала.

Пятна крови на клавишах высыхали на удивление быстро, пока не исчезли полностью.

Раздались жидкие, вежливые хлопки.

Мисс Ботичелли учила Пейдж, что в конце выступления обязательно нужно поклониться, но сегодня Пейдж не хотелось.

Она спрятала свои исцарапанные пальцы в кулаки и спустилась со сцены, стараясь не смотреть на родителей. Мисс Ботичелли сияла от счастья:

– Прекрасная работа! Отлично сыграно!

Но Пейдж от неё отвернулась.

Она вообще больше не хотела видеть мисс Ботичелли. Никогда.

Пейдж молча села вместе с остальными учениками.

Со лба катился пот, слёзы текли по лицу, а тёплая липкая кровь сворачивалась и застывала на кончиках её пальцев.

Без изменений

Девяносто три дня. Всё, что у нас есть между пятым и шестым классом. Всего девяносто три дня. Но за это время очень многое может измениться, уж поверьте мне.

Всё может