Путь Абая. Книга вторая - Мухтар Омарханович Ауэзов

- В Карашолаке течет кровь Жанбауыра... Идите вы все... Кто больше всех знал об этих птицах? Не Уали-тюре, разве? Конечно, он! И Уали-тюре говорил: «От когтей Жанбауыра никакой лисе не уйти. Но в колючих кустах он не начнет бой со зверем.»

Утешили ли эти слова самого кусбеги, было непонятно.

Охоту на этом пришлось закончить, лис больше не попадалось. Вскоре обе группы вернулись к шалашам. Жиренше всю дорогу допекал Абая тем, что он еще и сам не знает, какой у него великолепный беркут.

В шалаше упрямый Турганбай опять кормил досыта ловчую птицу своим кровавым ойтамаком.

Абылгазы и в сегодняшний вечер тайком проверил, каков жир под крыльями Карашолака, и убедился, что жировые комочки стали больше. И с большей уверенностью, чем вчера, высказал такое мнение:

- Завтра Карашолак даже не схватит лисицу. Мимо пролетит, не упадет на нее.

- Ну, ты говори да не заговаривайся! - рассердился на него Абай. - Шайтан, что ли, развязывает тебе язык? В Кыргыз-Шаты объявился новый шаман-бахсы! Тоже мне, прорицатель!

А Жиренше, как и вчера вечером, накрылся с головою шубой и вдоволь нахохотался под нею. Высунув бородатую голову из-под нее, добавил ко всему сказанному им:

- В таком случае, могу еще вам предсказать: за целую неделю ваш беркут не возьмет ни одной лисы.

Следующим утром обе охоты вышли полевать раньше обычного. Но и в этот день зверь не попадался. Лишь под самый вечер спугнули одну лисицу. И тут все убедились, что предсказание Жиренше верно: Карашолак стремительно полетел на добычу, настиг зверя, но не упал на него, пролетел мимо, самым нелепым образом сел на камень и смотрел, как лиса уходит в расщелину меж валунами.

Жиренше цели своей достиг: Абай, Ербол и Турганбай совсем пали духом и с унынием посматривали на своего прославленного беркута. Хитроумный насмешник, Жиренше сел на коня, кликнул с собой своего джигита-загонщика и, даже не попрощавшись с Абаем, удалился мелкой рысцой восвояси, к своему прежнему охотничьему лагерю Жабая. Он звал с собой и Абылгазы, но тот, не желая больше принимать участия в охотничьих распрях против Абая, отпал от Жиренше и остался в лагере Абая. Беркутчи Турганбаю прямодушный Абылгазы нелицеприятно сказал:

- Ты оплошал с Карашолаком. Отдай его на три дня мне, и я выправлю его. Здесь не место обидам.

Теперь и Абай начал понимать, что кусбеги Турганбай в чем-то ошибается.

- Делай, как он сказал. Не настаивай на своем, оставь свое упрямство.

Пока птицу выправляли, приводили в боевое охотничье состояние, Абай не выезжал на охоту, оставался в лагере. Он понимал, что Жиренше хотел его выставить на смех и добился своего, но обиды на него не имел, осознав, насколько сам зашел далеко, увлекаемый охотничьим тщеславием и самомнением. Абай на три дня засел за книги, что прихватил с собой в коржуне. Приказав жарче развести огонь в шалаше, целыми днями жарил обильный куырдак из жирного архарьего мяса и печенки, насыщался телом и духом, читал, отдыхал, наслаждался жизнью на свободе.

Вскоре Абылгазы и Турганбай объявили, что беркут выправился, и вновь начались охоты. Но несмотря на то что Карашо-лак работал с прежней неутомимостью и охотничьей страстью, добычи с полевания приносили мало. Зверь не попадался - за четыре дня загонщики выгнали на беркута всего двух лисиц.

Тогда, посовещавшись меж собой, охотники пришли к Абаю со своим решением. Зверя здесь, на Кыргыз-Шата, не осталось, лисы ушли по распадкам на высокогорный безлюдный участок Машан. Охоту надо перевести туда, и пока снег еще не глубок, перекочевать, не теряя времени. Меткий стрелок Башей присоединился к мнению беркутчи: добыв немалое число архаров и оленей, он также объявил, что зверь ушел на высокогорный Машан и на Бугылы.

Машан не относился к Чингизской волости, и там, на пограничье, проживали самые дальние из племен Тобыкты, с которыми Абай никогда еще не встречался. С ними соседствовал род Каракесек. Абаю было неизвестно, остаются ли в тех местах на зиму люди, и ехать в такую даль, глядя на быстро надвигающиеся холода, ему вовсе не хотелось. Он начал читать - и ему уже ничего другого не хотелось, охотничий пыл в нем угас. Если зверя уже не стало, то надо вернуться домой, полагал он. Однако вся охотничья ватага, включая и стрелков из фитильного ружья, желала продолжать охоту, и Абаю ничего не оставалось, как подчиниться общему решению. Иначе его друзья, заядлые охотники, могли подумать, что он отказывается от дальнейшей охоты по малодушию и лени. И Абай решил перекочевать вместе со всеми на Машан, а уже оттуда, через перевал Чингиза, миновав гору Кыдыр, вернуться в свой родовой аул Жидебай.

Расспрашивая более осведомленного Абылгазы об округе Машан, Абай составил себе общую картину: в предгорье, называемом Карасу Есболата, можно устроить временный перевалочный лагерь, откуда и отправиться объединенным охотам в нагорье Машан через отроги Бугылы. «Соберемся там, а наутро ущельями Бугылы проберемся на Машан, успеем поставить шалаши еще засветло» - рассуждал Абылгазы.

Так и договорились. Абылгазы уехал к своим общим с Жи-ренше шалашам, чтобы, переночевав там, на следующий день дождаться охотничьего каравана Абая и затем отправиться общим караваном в Карасу Есболата.

Утром охотничий лагерь был разобран, добыча собрана в поклажи и погружена на вьючных лошадей. С ними к стоянке Абылгазы - Жиренше были отправлены Смагул, Турганбай и остальные охотники. Абай же решил выехать к Карасу отсюда напрямик, с ним остались только Ербол, Шаке и Баймагам-бет.

К полудню четверо путников, выбравшись из ущелья Кыргыз-Шата, спустились в долину Ботакана. И здесь снег лежал тонким слоем. Места были всем знакомы, сюда каждое лето прибывали кочевья аулов Иргизбая. Выстоянные, хорошо откормленные, надежно подкованные крепкие лошади шли ровным бодрым ходом, известным как булан куйрук - степной аллюр. Белый снег, выпавший в прозрачные студеные дни, лежал нетронутым, пушистым и чистым. Никакой помехи конскому ходу не было от него. Но, учитывая, что снежный покров был все же выше лошадиных бабок, всадники шли по бездорожию друг за другом вслед, гуськом.

Головным ехал Шаке, он был моложе всех, но слыл отменным наездником, к тому же часто охотился в этих местах и