Путь Абая. Книга вторая - Мухтар Омарханович Ауэзов

Или вдруг возникают перед глазами какие-то темные комочки, похожие на овец в бегущем стаде. Каждый из путников видел что-нибудь подобное, но, боясь ошибиться, никак не обозначал своих зыбких видений. Лишь слышались настороженные восклицания.

- Ей,что там виднеется?

- Что-то чернеет!

- Сзади, посмотри, мы проскочили! Уж не зимник ли чей?

Четверо стояли на снегу, указывая в разные стороны туманной мглы, но все оказывалось напрасным. Темные крыши зимника оборачивались каменными выступами на крутосклоне близкого холма, стадо овец превращалось в верхушки кустов тавологи, пригнетенных снежной шапкой.

Путники снова начали терять надежду. Самым тревожным было то, что, несмотря на утихший буран, было неясно, куда же направиться в этом бескрайнем белом безмолвии ночи. Бай-магамбет, с самого начала не соглашавшийся с Шаке, теперь винил его в том, что вел их неправильно: при такой быстрой езде, сплошь на рысях, они давно уже могли бы вступить в Карасу Есболата. И он повторял, когда они проезжали мимо какого-нибудь приметного места: оврага ли, ложбинки или одинокого холма:

- Да не похоже это на окрестности Карасу! Я их хорошо знаю! Там все ковыльные холмы идут, каменные сопки, начинаются отроги хребта, а здесь, посмотрите! Одна луговая низина, да речки малые, да озера с камышами. Мы далеко уклонились в сторону! - уверял Баймагамбет.

Маленькая ватага всадников двинулась вперед в сомнениях и тревогах. Солнце село, сразу стало темно, как глухой ночью. Путники ехали в неизвестность. Чтобы дать хоть какую-то передышку коням, остановились у неизвестного родника, пустили их попастись на подножном корму. Абай с трудом сполз с седла и мешком рухнул там, где его ноги коснулись земли. Поговорил с Ерболом о выборе дальнейшего пути, но и тот не мог сказать ничего утешительного. Он тоже был на исходе сил. Однако, даже несмотря на крайнее утомление и тревогу, не преминул бросить шутку:

- Мы с тобой всегда были выносливы при езде по ровной столбовой дороге. Мы преодолевали бесконечно долгие пути, про которые можно было сказать: «Кудай велит идти, ну и шагай себе!» Да-а, у нас с тобой еще не было случая, чтобы мы заблудились, даже в безлунные осенние ночи, - помнишь? А сейчас совсем другой оборот, Абайжан. Оказалось, что мы с тобой ни на что больше не годны, дружище. И не нам с тобой дано отыскать в этой огромной степи маленький охотничий шалашик! Да еще и в неразберихе такого бурана, да еще ночью по бездорожью! Воистину так: легче найти иголку в стоге сена, чем в ночи этот шалаш, размером с клубок ниток! Так что помалкивай, дружище, пусть лучше Шаке справляется! Или ты, может быть, владеешь особенным искусством совершать чудеса?

Абай никаким таким искусством не владел, он только через силу усмехнулся. Шутка Ербола ввергла его в печаль. Тревожные сомнения не оставляли Абая.

Когда после короткого отдыха вновь сели на коней и тронулись в путь, как и прежде, под предводительством Шаке, в мутном, темном пространстве ночи вдруг раздался грозный шум.

Этот свистящий, воющий, надвигающийся шум означал грозное предвестие нового урагана, еще более страшного, чем утренний. Буран утром ревел и выл, словно голодная смерть, а этот ночной - завыл как бездомная великая сука окаянной ночи. Мороз теперь навалился намного свирепее, чем днем. За считанные мгновения путники степи вновь потеряли всю свою уверенность и надежду.

Заохали, неуклюже по-мужски запричитали.

- Апырмай! Опять буран налетает!

- Как нам быть, о милосердный Кудай!

- Беда! Большая беда надвигается!

- Идти дальше, не видя ни зги? Или остановиться и переночевать, укрывшись где-нибудь?

- Шаке, ветер переменился! Что будем делать? - этот вопрос задал Ербол, когда остальные высказали свое и умолкли.

Шаке ответил, что не надо прекращать движения, но и не нужно продвигаться быстро. Надо избрать медленный путь. А заночевать можно только в человеческом жилье, иначе -смерть от холода.

И снова путники потянулись за юным Шаке. И опять был бесконечно долгий, мучительный переход. На этот раз к пыткам холодом и голодом присоединилось мучительство сна. С утра люди не ели ничего, намерзлись, но испытание голодом было менее опасным, чем соблазн сна на морозе. Всадники еле держались на седлах. И вдруг раздался возглас Абая:

- У меня ноги закоченели! Я не чувствую своих ног! Никогда не знал, что у человека ноги мерзнут на коне! А у тебя как, Баймагамбет?

Молодой нукер тоже сильно замерз и ослабел.

- Может быть, остановимся где-нибудь, отдохнем, попробуем вздремнуть? - предложил он.

Остановились, снова стали совещаться. Опять мир для этих людей сузился до размеров пространства, куда едва помещались четыре конские головы. Лошади тоже были измучены, буря, снег и холод изнурили животных не меньше, чем людей. Люди же выглядели совсем беспомощными, покорными. Степь поймала кочевников в свою западню.

- Если будем ложиться, то надо хоть валун какой-нибудь найти, с подветренней стороны лечь.

Еле державшийся в седле Ербол вскричал:

- Какой еще валун! Где ты найдешь его? Предадимся воле Аллаха, ляжем под брюхо лошадям!

Так и сделали. Поставили коней по кругу, сами легли, тесно прижавшись один к другому, прямо на снег на том месте, над которым склонились сдвинутые лошадиные головы.

Дикий ночной ветер завывал в темноте, казалось, метель решила за что-то мстить людям и довести свою месть до конца. Абай лежал, уперевшись головою в колени Ербола. Абаю представлялось, что все тело его кружится в холодном пространстве, наполненном воем ветра, и вокруг него кружились тела его спутников и их лошадей, и сама земля уносится, кружась, словно шар перекати-поля под ударами вселенского урагана. И голова кружится, сама по себе, отделившись от тела и от всей остальной буранной круговерти. В ушах стоит несмолкаемый гул. От холода, глубоко проникшего внутрь тела, - тошнит. Мир внешний постепенно исчезает, мысли путаются, как в бреду. Абай впал в тяжелое забытье.

...Неизвестно, сколько времени спали. Первым пришел в себя Ербол.

- Ей, джигиты! Не хватало еще, чтобы сон убивал! Вставайте! На таком морозе сон - это смерть! Поднимайтесь, встряхнитесь, джигиты! - Так кричал Ербол, и спутники его тяжело просыпались, разгребали снег,