Путь Абая. Книга вторая - Мухтар Омарханович Ауэзов

от горы Машан. Теперь впереди скакал Абылгазы, с заводной лошадью в поводу. Рядом поспевал, разговаривая с ним, Ербол. Абай, вновь ощутивший упадок сил, пустил своего саврасого, ничуть не потерявшего резвости за эти два тяжелых дня, вплотную за их лошадьми. После взрыва радости от встречи с Абылгазы Абай вроде почувствовал себя совсем здоровым, но теперь снова вернулись к нему слабость и дурнота. Все тело его ломило, будто избитое. Порою, когда он прикрывал глаза, ему казалось, что он стоит на месте, а горы и вся земля, тонущая в вихре степной метелицы, бегут мимо него. И выплывая из этого зыбкого состояния полубреда, Абай снова пытался разобраться в том, болен он или нет. «А может быть, меня одолел сон, и все это я вижу во сне? Или я на самом деле заболел?» - думал он. И тут же проваливался в какие-то зыбкие неспокойные грезы, изломанные половинчатые мысли. Изредка до его сознания доходили обрывки разговора Ербола и Абылгазы.

Ехавший влотную к Абылгазы, Ербол льнул к нему и все расспрашивал, жутко улыбаясь своим мохнатым от налипшего снега лицом:

- Нет, ты все же расскажи мне, как ты сумел разыскать нас? Тебе что - ведомо ясновидение? Разве обыкновенный человек отважится пойти один на поиски в такую погоду?

- Уж и не говори! Но сегодня можешь не называть меня человеком! Сегодня, братишка, я серый волк из этой долины.

- Так ведь и волк не выходит на добычу в такую погоду! Он рвет то, что попадется поблизости от своего логова...

- Думаю, во мне совесть заговорила. Я все время хотел загладить свою вину перед Абаем за то, что помогал Жиренше разыгрывать его из-за беркута. А уже вчера около полудня вдруг подумал, что вы можете заблудиться в метель. Утром я видел, как вы поднимались к Ботакану - смотрел с вершины Шакпака. И когда началась метель, вы остановились и стали совещаться. Если дальше вы не сбились бы с пути, то как раз мы встретились бы где-то за Жыланды. Но не встретились. И мне стало ясно, что вы сбились с дороги и заблудились. Не приметив, откуда подул ветер, направились на Коксенгир, в земли рода Керей, в степи без конца и края. А мы вовремя прибыли на Машан, в Карасу Есболата. Начался буран, стали кричать вам, голос подавать, чтобы вы знали, где мы находимся. Утром отправил свое кочевье дальше, на Машан, а сам кинулся разыскивать вас.

- И где ты думал нас найти?

- Поехал наугад, полагаясь на свое чутье. Я знал, что если вы будете держаться одного направления, привязываясь к ветру, то рано или поздно поймете, что заблудились, и потом отыщете правильную дорогу. Все равно выйдете к склонам Бу-галы или Машана. Вот я и крутился целый день между горами. Перед вечером напал на ваши следы, но на открытых местах их уже замело. Тогда я взял направление наугад и поскакал, и все время подавал голос, всякий раз кричал через такое время, за которое успеет вскипеть чай.

- А не думал ты, что сам можешь заблудиться?.. Я тебе скажу, Абылгазы, ты не простой человек! На худой конец - ты, наверное, ясновидец-бахсы. Открой свою тайну, Абеке!

Абылгазы всерьез воспринял шутку. Он был кочевник, тысячелетние обычаи и верования народа были в его крови, он верил в гадания на бобах: кумалакши, гадальщики на кумалаках, имелись среди его предков. Но что бы там ни было, Абылгазы мог, если это было необходимо, в безлунную ненастную ночь найти в открытой степи какой-нибудь маленький одинокий кустик тобылги, намеченный заранее. В кромешную метель, когда и ушей коня не видно, Абылгазы выезжал в дальний путь и мог безостановочно ехать хоть неделю, причем следовал по ровному, словно пущенная стрела, пути и всегда выходил точно к тому месту, куда следовал... Эту свою природную способность кочевник не называл ясновидением или шаманством, ему она не представлялась сверхъестественной. Он ехал и буднично рассказывал Ерболу о том, как действовал, чтобы найти их.

- То, что я не плутаю в степи или горах, - это не бахсы во мне подсказывает. Тайны тут никакой нет. А просто я научился этому у одного очень умного старика, он был слепой, и его звали Токпай. В любую погоду этот слепой старик в одиночку осиливал самый сложный перевал. Из аула в аул ходил всегда один, без поводырей. А ведь был совершенно слеп на оба глаза. О, Алла, он мог на расстоянии одного ягнячьего перехода найти дом в местности, на которой он никогда раньше не бывал! Когда я спрашивал: «Токе, как вы так можете ходить?», он отвечал: «Если ты ходишь, сообразуясь с приметами на дороге, я хожу, прислушиваясь к голосу ветра». И я в ночной дождь, в буран и снегопад хожу, как слепец Токпай. Я слушаю голос ветра. И это не ясновидение бахсы. А ветер бывает слышимый и неслышимый. На неизвестном пути, в тяжелое ненастье, надо положиться на неслышимый ветер. Вот и вся моя тайна. - Так говорил Абылгазы Ерболу на этой буранной дороге.

Остановившись, прервав разговор, Абылгазы подождал остальных и предложил им:

- Вы, джигиты, я вижу, продрогли до смерти на морозе. Не будем искать наши охотничьи шалаши. Но в ущельях Машана издавна располагались зимники аулов из рода Жуантаяк и рода Мотыш. Я думаю, мы скоро наткнемся на какой-нибудь из них. Надо мне довести вас до теплого жилья, усадить вокруг казана, в котором будет вариться мясо, и поручить ваши души заботам хозяев.

- Веди! Веди! - только и могли воскликнуть иззябшие путники. - Доведи до какого хочешь жилья! Теперь мы спасены!

И, благодаря Всевышнего, вверили свою судьбу Абылга-зы.

Они уже довольно долго ехали по ущелью, поросшему мелколесьем, когда вдруг донесся до них далекий лай собак. Неописуемая радость охватила измученных путников. Раздались истовые восклицания.

- О, Кудай милосердный! Слава тебе! Спасены!

- Жертвую тебе, Всевышний, белую овцу!

- Спаслись от неминуемой смерти!

Когда путники объехали березовую рощицу, заваленную сугробами, и выбрались на широкий простор горной долины, их встретил дружный лай множества аульных псов, гулким эхом отдававшийся в скалах ущелья... Абылгазы подстегнул лошадь, вырвался вперед и затем остановился, повернув