Путь Абая. Книга вторая - Мухтар Омарханович Ауэзов

Аул отнесся сочувственно к беде Абая и его спутников, им были оказаны достаточные внимание и забота, однако какими-то путями проникли к аулчанам некие темные слухи насчет прошлого их невестки Тогжан и гостя Абая. Мулла с рыжей бородкой и джигит Дуйсен эти слухи посчитали досужими и неуместными, так как видели трогательную встречу истосковавшейся Тогжан с родичами. И тогда стали интересоваться, в каком родстве находятся Абай и молодая келин их аула, и выяснилось, что они в близком родстве не состоят, являются лишь дальними сородичами. Возникло подозрение: «ночное их пребывание рядом и странная близость, забота и внимание друг к другу - неспроста». Один из работников бая Наймана,

скотник Садыр, обычно ночевавший в доме Тогжан, без утайки рассказал свекрови Тогжан, что она всю ночь просидела возле постели больного и наутро ушла, вся заплаканная.

После этого Тогжан больше не допустили ухаживать за Абаем, в дом стала приходить сама байбише Наймана.

- За сыном Кунеке я буду ухаживать сама. Кунанбай мне родич, ты мне тоже как сын, не чужая я тебе, могу своими руками поправить подушку, принести попить. Иншалла, ты только поскорее выздоравливай! Пусть наши заботы пойдут тебе во благо. - Так говорила высокая, сухощавая, с суровым лицом старуха. Взявшись быть сиделкой для больного Абая, в помощь себе взяла рыжебородого муллу.

После этого наступило ухудшение, и Абай три дня находился в беспамятстве. Теперь Тогжан не могла быть подолгу возле Абая, разве что - заглянуть на минутку. И байбише сразу же выпроваживала ее, говоря: «Ты иди, ухаживай за свекром, айналайын, будь в Большом доме, не задерживайся здесь, голубушка!»

Спустя несколько дней вернулся молодой мырза Аккожа, муж Тогжан, сын бая Наймана.

Среди тобыктинцев люди рода Мотыш, к которому относился аул Аккожи, отличались крупным, плотным телосложением, были они светловолосые, с голубыми глазами. Муж Тогжан как раз и был таким: рыжеволосый, массивный, с дородным телом, с ярко-синими глазами. Вздернутый нос его словно был обрублен на кончике, но эта курносость не портила его внушительного вида. С тяжелой челюстью, со слегка обвислыми щеками, широким лбом, молодой Аккожа казался человеком суровым, необщительным. Он ни разу не заговорил с гостями своего дома, казалось, даже не обратил внимания на них.

Его поведение удивило Ербола, Абылгазы и юного Шаке. Так не водилось в степи среди кочевников. Тогжан больше в доме не появлялась.

Спустя неделю болезнь начала отступать, исхудавший, обессилевший Абай стал приходить в себя. К нему вернулся спокойный сон, он начал хорошо есть. И как только Абаю стало легче, старая байбише начала заговаривать с молодыми Баймагамбетом и Шаке об отъезде гостей:

- Слава Аллаху, сын Кунанбая поправился, и вы больше не задерживайтесь здесь, дорогие мои! Аулы ваши уже на зимниках, совсем недалеко отсюда, будете переезжать от родича к родичу - и быстро доберетесь до дома. Скорее везите Абая к его матери, небось, тревожится о нем, извелась вся... - Она ясно высказалась о том, что им надо уже покидать аул Аккожи.

Через три дня Абай решил уезжать. Накануне отъезда Тогжан пришла к нему ночью. Опустившись возле его постели на колени, она разбудила его. Проснувшись, Абай порывисто устремился к ней и обнял ее. Но она мягко, решительно высвободилась из его объятий.

- Абай, я пришла проститься с тобой, - сказала она, положив руку ему на плечо. - Хочу сказать тебе все, что у меня на душе.

Но Абай не захотел ее слушать и снова попытался страстно обнять ее. И вновь она отстранилась.

- Айналайын, что с тобой? О чем ты хочешь сказать в такую минуту? Разве мы чужие друг другу? - сказал Абай.

Тогжан печально заговорила, держа его за руки:

- Судьба не захотела соединить нас. Если бы ты приехал сюда за мною здоровым и благополучным, я пошла бы за тобой, чтобы вернуть себе то счастье и утешение, что было отнято у меня. Но, видно, не сбыться моей мечте - ты пришел больным, слабым, умирающим, и не до возвращения чувств любви нам было. И, наверное, не для того судьба позволила нам увидеться. Сердце, которое любит, не может утешиться радостью, полученной украдкой. Я поняла это и решила не тревожить чувств моего мужа. И еще я поняла за эти дни, родной мой Абай, что пусть судьба и наложила запрет на наши чувства, но мы остались верны своей любви, мы пронесли ее через всю жизнь - и унесем с собой в могилу. Она уйдет с этой земли вместе с нами - чистая и незапятнанная.

Абай, опечаленный, воспринял ее слова всем сердцем.

- Ты сказала все - за себя и за меня. В твоих словах я слышу безутешную печаль - это и моя печаль. Ты во всем права, твое сердце знает истину, в нем царит чистота, иначе ты не была бы моя Тогжан. И не пристало мне домогаться иных чувств, чем те, которые исходят от этой чистоты. Спасибо тебе за искренность! За честность истинной любви. - Так сказал Абай, прощаясь с Тогжан.

Он поцеловал ее в лоб и, склонив голову, закрыл ладонями свои глаза и так и оставался сидеть, пока Тогжан не вышла тихо из комнаты. Услышав шорох и тихий стук закрывшейся двери, отнял руки от лица и отчаянными глазами посмотрел на дверь. Он просидел на месте до утра, и до самого рассвета в темноте проливал бесшумные горькие слезы. Порой он едва слышно всхлипывал, дрожа всем телом, вздрагивая широкими плечами, покачиваясь, словно могучее дерево, заливаемое потоками сильного весеннего половодья...

По возвращении с охоты Абай поселился в своем новом зимнике Акшокы. Всю зиму он просидел над книгами. Баймагам-бет несколько раз съездил в город, привозя полные коржуны с книгами. Они теперь были для Абая единственным утешением для души. Айгерим больше не была возмутительницей покоя этой души.

После возвращения мужа с охоты она узнала, что целых десять дней он находился в ауле Тогжан. Ни словом она не обмолвилась мужу, что знает об этом, и глубоко затаила в своей