Путь Абая. Книга вторая - Мухтар Омарханович Ауэзов

скрытной душе ревность и обиду. Первый удар ее безмятежному счастью, нанесенный вестями о Салтанат, с прошлой весны охладил ее чувства к Абаю. Эта первая размолвка выявила их человеческое различие - даже не объяснившись достаточно, они впали во взаимное отчуждение. Встреча же Абая с Тогжан совсем отбросила Айгерим от мужа.

Абай ясно понимал причины ее отчуждения и хотел говорить с женою о Тогжан, но что-то удерживало его от этого разговора. Оказалось, что он не может раскрыть свою душу перед Айгерим. Душа его сторонилась замкнутости и отчужденности Айгерим.

И теперь единственной утешительницей этой души, подвергшей себя жестокому запрету касаться всех обольщений юных дней и всяких воспоминаний о былом счастье, - была для Абая книга. Только книга.

ПЕРЕВАЛ

1

Было начало апреля. Зима в этом году закончилась рано, обнажившаяся земля исподволь покрывалась дымчатой зеленью. Прошел весенний окот мелкого скота, и на пастбища тянулись из аула козы и овцы, попастись на прошлогодней траве и пощипать зеленой нови, а вслед за ними, уже к вечерку, на ближайшие пригорки выгоняли вереницы ягнят и козлят. Жители аула Акшокы еще оставались в зимниках, и только белая юрта Айгерим да рядом серый очаг Башея и Злихи стали на зеленой лужайке, недалеко от зимних домов.

С этой весны взялась у Абая ежедневная привычка - выходить вместе с Баймагамбетом на холмик, что с тыльной стороны зимовья, и там просиживать, среди колышущихся на ветерке метелок прошлогоднего ковыля, часок-другой за спокойными разговорами. Порой к ним присоединялись соседи по зимовью, присматривавшие ягнят-козлят на ближайшем к аулу вечернем пастбище. Вот и сегодня, подъехав на конях к холму, спешившись в виду недалекого стада, к ним поднялись Байторы, Байкадам, сели рядом, а вскоре ко всем присоединился и мулла Кишкене. Пастухи знали, что Абай в эти часы ведет с Баймагамбетом интересные разговоры, и им хотелось их послушать, мулла же Кишкене и сам был непрочь принять участие в разговоре.

Байторы в прошлом проживал «соседом» в ауле Кунанбая, всю жизнь работал на него, пока не заполучил сильнейший прострел в поясницу и перестал быть нужен старому хозяину. Абай переселил его с семьею к себе, вылечил, и дал ему, наконец, почувствовать себя человеком. Старого доильщика кобыл Буркитбая он тоже взял к себе, когда тот с пораженными болезнью руками был изгнан Такежаном из его аула. А старый батрак Байкадам, также больной и немощный, обошел многие аулы Кунанбая, но, наконец, сам попросился к Абаю, и Абай его принял. Верный нукер Абая Баймагамбет давно перешел жить к Абаю вместе со всеми многочисленными младшими братьями, терпевшими раньше большую нужду, - теперь Бай-магамбет был самый надежный сосед Абая, хозяин, крепко стоявший на ногах.

И непредвиденно получилось, что аул Абая стал оазисом милосердия, в котором нашли спокойное убежище престарелые бедняки, промыкавшие жизнь «соседями» у баев. Здесь нашли они не только приют и помощь на старости лет, но и сердечное внимание и доброе отношение к себе со стороны Абая. Он всегда с большой искренностью общался с этими мудрыми, старыми людьми, прожившими истинно большую трудовую жизнь, охотно слушал их непридуманные поучительные рассказы из жизни. И всегда предпочитал больше слушать, чем говорить самому.

На этот раз повел беседу Баймагамбет. Сидя напротив Абая, он с невозмутимым видом говорил пастухам:

- Вот, послушайте. В стране Недерлан, в городе Лейден, был суд, который назывался ынквызыц...

В минувшую зиму, когда по вечерам Абай рассказывал Ер-болу, своим детям и мулле Кишкене о прочитанных им книгах, Баймагамбет всегда был рядом и внимательно прислушивался. С одного раза он запоминал любой роман с множеством запутанных действий и со всеми действующими лицами, не забывая ни про кого, а потом с увлечением часами пересказывал многочисленным слушателям - пастухам, дояркам овец, скотникам, домашним прислужницам, их чадам и домочадцам. Слава о замечательном рассказчике Баймагамбете облетела не только аулы Акшокы и Корык, но и окрестности, от Чингиза до Семипалатинска. Сейчас он начал пересказ одного большого романа, в котором повествовалось о зловещих событиях, происшедших во времена средневековья в европейской стране «Недерлан».

Близился закат солнца. На холм пришли, вслед за муллой Кишкене, дети Абая, - Акылбай, не поехавший к Нурганым в аул Корык, мальчик уже большой, почти юноша, и Абиш, учившийся в домашней школе Абая, и Магаш, общий любимец, очень способный, умный ребенок. И дети, и взрослые, слушавшие рассказ Баймагамбета, были словно зачарованы этим странным повествованием о чужедальней старине, звучавшем в час багрового заката, под шелест прохладного ветра, пробегающего по метелкам прошлогоднего ковыля. Обратившись в слух, глядя на уста рассказчика, слушатели не заметили, как к их холму на полном скаку приближался какой-то всадник.

Когда вестник, спрыгнув с коня, поднялся на холмик, Абай узнал в нем Асылбая, табунщика из большого аула в Жиде-бае. Его гнедая лошадь была вся темной от пота. Оказалось, он возвращается из Семипалатинска в аул байбише Улжан. После взаимных приветствий Абай спросил, какие новости, хабар, везет с собою Асылбай. И тот сразу же всех чрезвычайно удивил, сказав:

- Вы что, ничего еще не знаете? В город пришла страшная весть: умер белый царь, который правил нами. И не просто умер - его убили, говорят! Из ружья застрелили, вот как!

Кишкене-мулла прикрыл глаза, зашевелил губами, потом провел ладонями по лицу и бороде. Глядя на него, старик Байторы тоже поднял руки и прикрыл глаза, хотя и не знал, какую молитву надо читать по такому случаю. Абай приступил с вопросами к посыльному:

- Откуда хабар? Где ты слышал? Кто убил царя? Когда?

- Оу, наверное, с месяц назад. Теперь об этом говорит весь Семипалатинск. Русские уже давно отслужили в церкви, в мечети тоже прошел поминальный намаз. На трон сел сын царя, убийцу, говорят, поймали. А в Семипалатинске поднялся большой переполох, всех заставили присягу принимать. Это весь хабар, больше ничего не знаю.

Вместе с вестью «убили царя» Абаю сразу же вспомнился его друг Михайлов. И Абай понял, что выстрел в царя прозвучал и сотряс, наверное, всю Россию. Нашлись люди, способные на беспредельные дела и поступки, и это, должно быть, не простые люди. Задумавшись обо всем этом, Абай ушел в себя. Между тем старики