Путь Абая. Книга III - Мухтар Омарханович Ауэзов

Зейнеп искренне оплакивала весь год смерть мужа. Слушая ее плачи и причитания, молившиеся в траурном доме поговаривали: «Надо же! Как печалится Зейнеп!», «Скорбь в душе, слезы в глазах, слова печали на устах! Воистину являет преданность памяти усопшему супругу!», «Каждый уходит из этой жизни с несбывшимися мечтами. Но разве можно считать несчастным человека, которого так оплакивают после смерти, как это делает несравненная Зейнеп?». Она была против того, чтобы поминки по Оспану были справлены раньше годового срока. Не один раз и не два, но трижды на дню она пела свои все новые и новые плачи, удивляя всех и захватывая силою своей печали.

И вот, надо же! Сейчас Зейнеп насмерть удивляет джигитов-посланцев! Не успели они изложить ей все свои неотвратимые доводы, как вдова быстренько, не раздумывая, отвечает им: «Не стану унижать законы предков ослушанием. Мои родичи! Пусть все будет по-вашему. Я согласна. Буду послушна во всем, слова данного не нарушу».

Шубар чуть не поперхнулся от неожиданности. И озорные, игривые мысли полезли ему в голову. «О, Кудай... Кудай! Что за чудное создание, эта вдова!»

Зейнеп еще сказала и такое, чего не ожидали аменгерские посланцы.

- Догадываюсь, с какими разговорами вы явитесь завтра, родственники. Будете спрашивать: «За кого ты выйдешь?» Вам я отвечу уже сегодня, заранее: за того, за кого угодно будет вам. Нас осталось три вдовы. Аменгеров тоже трое. Все они еще не стары, хотя и не очень молоды. А вдовы - тоже не цветущие розы, но еще достаточно свежи. Так что мне все равно, кого выберете - воля ваша.

Слушая ее, Шубар лукаво улыбался в усы. «Думали, артачиться будет, а она, видишь ли, наоборот, сама просится: возьми!» Но спохватившись, что Зейнеп заметит его насмешливое выражение, Шубар согнал улыбку с лица и степенно молвил:

- Айналайын, женеше, хвала вашему разуму! Как хорошо, что не стали ломаться, отказываться, а ответили сразу согласием!

Отъехав на приличное расстояние от аула Зейнеп, джигиты развеселились, ведя меж собой такой разговор:

- Ты гляди, как она сразу поддалась, затрусила передо мной, виляя бедрами! Не успел и слова сказать, как стала теребить меня: мол, давай скорее будущего мужа! Веди его поскорее сюда!

- Е, и вправду. решительная она.

- Я же вам говорю: забежала на холм и завиляла задницей перед аменгерами. Ну и лиса, настоящая лиса! Видел я таких на охоте.

У Еркежан разговор состоялся не менее неожиданный. Серьезная, сдержанная женщина, она приняла салем посланцев аменгеров весьма холодно.

Шубар и перед Еркежан принялся являть свое красноречие, напомнил о шариате, о старинном обычае аменгерства, - и вдруг она, совершенно неожиданно для него, отвернулась и заплакала, лия крупные слезы.

- Деверь мой, я давно поняла, к чему ты клонишь! - сказала она, горестно покачивая головой. - Можешь дальше не разливаться скользким маслом! Все равно не смажешь кровавые струпья на моем сердце! - Сказав это, Еркежан упала лицом в подушку, лежавшую рядом с ней, и громко зарыдала.

Речь посла от аменгеров, краснобая Шубара, была решительно прервана - и надолго. Нескоро Еркежан пришла в себя, утерла платочком глаза и осевшим от слез голосом молвила:

- Я не искала и не стану искать другого мужа. С того дня, как угас кенже31, я дала слово, что останусь верна ему. У нас с ним есть наши дети, которых мы лелеяли и растили с самой колыбели, - Аубакир и Пакизат. И я вам не бездетная баба, сидящая на краешке тора. Дала себе клятву: в оставшейся жизни буду верной хранительницей очага Оспана, подавлю все другие желания в себе. И не говори больше ужасных, отвратительных слов. Мои же слова передай тем, кто послал тебя: пусть даже выволокут меня из Большого дома, я ни за кого из них не выйду замуж. Будут меня неволить, - я объявлю этот дом священным очагом их матери, своей покойной свекрови Улжан, пусть тогда попробуют тронуть меня! Буду сидеть здесь, не шелохнувшись... посмотрю, что они посмеют сделать со мной.

Шубар так и не осмелился больше вымолвить ни слова. Джигиты вынуждены были уйти. В последний миг она сказала им вслед: чтобы больше не смели приходить к ней с подобными разговорами.

Уехав из Жидебая, посредники вновь заехали в Барак к То-римбале. Ничего не рассказав ей о разговоре с Еркежан, лукавый Шубар поведал молодой вдове лишь о встрече с Зей-неп и о согласии выйти за любого из аменгеров, по их выбору. Торимбала была молода и неопытна, она поверила Шубару и уступила перед его настойчивостью. Дала согласие на тех же условиях, что и Зейнеп.

Ответ вдов сильно озадачил Такежана, Азимбая, Исхака. Все их расчеты ломала одна Еркежан. Подозрительный Таке-жан стал все чаще посматривать на Абая. Наконец он напрямик спросил у него:

- Е, мы договорились поделить вдов. Я дал согласие, Исхак готов взять жену. Родные все знают. Ну а ты, Абай, почему молчишь? Скажи нам, кого из них хочешь взять.

Абай не заставил ждать с ответом. Спокойно глядя Такежа-ну в глаза, сказал:

- Ни выбирать, ни оспаривать я не собираюсь. Разве я говорил, что хочу взять в жены вдову? И вот тебе ответ: никого не возьму.

- Е! Зачем ты так?

- Что это за ответ?

Загудели голоса, вслед за словами Абая. Такежан, Исхак, а также и Шубар, Смагул, Шаке - все были в великом недоумении.

Абай звонко, молодо расхохотался.

- Я хотел послушать, как будете делить доли. А вы подумали, что я сюда за бабой пришел? - с откровенной насмешкой произнес Абай.

- Прекрати свои шутки! Почему ты должен остаться в стороне, если мы согласны взять их в жены? Мы аменгеры, и это наш долг! Не смей больше повторять: «никого не возьму!»

Такежан говорил в нравоучительном тоне, как старший младшему. Абай снова рассмеялся.

- Барекельди! Ты, как вижу, собрался женить меня насильно?

- Если хочешь следовать путями предков, то отбрось всякое «насильно», «не по своей воле»! Обычаи надо исполнять! Отеческие устои поддерживать!

- Обычаи со временем меняются, устои расшатываются. Если бы ты придерживался одних лишь старинных законов и древних устоев, то давно бы захлебнулся кровью. Кровью были политы наши старинные дороги! Слава Всевышнему, многие из них забыты, другие неузнаваемо изменились!..

- Е, коли ты так заговорил, то не