Богиня - Юкио Мисима

Они говорили обо всем подряд. Сюндзи много знал, беседа была интересной и милой – тот редкий случай, когда с первых минут все располагает к хорошему настроению. Асако думала: «С этим мужчиной мы можем составить отличную пару, он умен, прекрасный водитель, отец сразу же согласится на такого жениха для меня. Но я смотрю на него и словно вижу собственную тень. Интересно, я одна сразу заметила, что он не стоит внимания? Страстно влюбиться в него никак не получится».

Нельзя сказать, что Асако не нравилось обедать и общаться с Сюндзи, – он ей вовсе не был противен, и вообще все было очень мило. Просто она интуитивно чувствовала: ему не хватает магнетизма, той силы, которая заставляет забыть обо всем на свете, – привлекательности, как она ее понимала.

– Вы очень светлый, хороший человек, – в какой-то момент произнес Сюндзи.

«Он не способен понять страдания моей семьи», – подумала Асако.

Но отцовское воспитание не допускало подобных мыслей, так что она просто засмеялась:

– Вот глупости!

Сюндзи сменил тему:

– Куда собираетесь летом?

– В Каруидзаву.

– И я в Каруидзаву. А где там?

– За гостиницей «Мампэй».

– Рядом с особняком господина М?

– Он по соседству.

– Это, верно, дом с обвитой плющом аркой на въезде. Всего в нескольких домах от моего. Может, знаете дом с большим круглым прудом сразу за воротами?

– Да, там еще вокруг пруда небольшая стоянка для машин, а в пруду цветут кувшинки.

– Да, этот дом! Подумать только, вы так изменились за четыре года, пока меня не было в Японии. Когда я уезжал, вы были еще ребенком.

От избытка чувств молодой человек говорил без умолку.

– Вы играете в теннис?

– Я очень люблю теннис. Постоянно тренируюсь! – снова засмеялась Асако, с оценивающей улыбкой взглянув на Сюндзи.

– Прекрасно, летом вволю поиграем в теннис. С осени я начинаю работать в банке отца, стану служащим, в следующем году будет совсем не до летних каникул. Значит, нужно насладиться этим летом.

Обсуждая каникулы, оба невольно взглянули на небо: над увитым виноградом навесом, предвещая близкое лето, сверкали облака.

Нагахаси Сюндзи умел обращаться с женщинами. Асако собиралась сразу после обеда вернуться домой, но Сюндзи задержал ее до темноты: предложил сходить в кино, потом еще что-то, так дело дошло и до ужина в заведении, где можно было потанцевать. В конце концов Асако согласилась снова встретиться в следующую субботу.

В ресторане, где они ужинали, после восьми вечера открывался ночной клуб: на сцене, выполненной в стиле персидского шатра, играл оркестр, само помещение было оформлено в насыщенных синих тонах. Они немного потанцевали и вдруг заметили, что уже без двадцати восемь. Асако сказала, что ей пора уходить. Сюндзи с сожалением нажал кнопку настольной лампы, чтобы вызвать официанта и попросить счет. Под абажуром зажегся красный огонек – знак официанту.

Они вышли из ресторана – до парковки, где Сюндзи поставил машину, идти было около квартала.

– Жаль, – вздохнул Сюндзи, глядя на звездное небо над городом. – Завтра наверняка будет хорошая погода, я хотел пригласить вас покататься.

– Нет, в воскресенье не получится. Отцу не понравится, если меня целый день не будет дома.

В переулках было оживленно; банк и универмаг, которые в последнее время задавали тон на центральной улице, закрывались рано, поэтому, несмотря на ранний вечер, люди сновали в полумраке. В этой тени там и сям горели вывески поздних кафе, отбрасывая на асфальт яркие пятна света. Субботний вечер конца мая был свежим, и Асако пожалела, что нужно так рано возвращаться домой. Сюндзи ее поддразнивал:

– Вы совсем как банк! Стемнело, и сразу опустили защитные ставни на дверях.

Они свернули в переулок к машине, и Сюндзи остановился.

В тени банковского здания сидел хиромант в старой рубашке, поношенном сером пиджаке и без галстука, а рядом с ним тускло светился обтянутый промасленной бумагой фонарь. Среднего возраста, небритый, неопрятный мужчина, но, возможно, разбирающийся в людях. Этот несуразный и банальный гадатель заинтересовал Сюндзи.

За ужином юноша выпил несколько бокалов вина и слегка опьянел.

– Пусть погадает нам, – предложил он.

Асако отказалась и встала рядом, глядя на протянутую гадателю ладонь Сюндзи.

– Замечательная судьба! Вам очень везет с женщинами, и в делах вам сопутствует удача. Такая линия счастья бывает у одного из нескольких тысяч. И голова у вас светлая. – Гадатель водил по ладони Сюндзи лучом карманного фонарика и грязным пальцем нажимал в разных местах. – Вас во всем ждет успех.

– И что, все сплошь хорошо? Скажи что-нибудь, что меня поразит до глубины души, напугает. А то слишком размыто.

– Нет-нет! – запротестовал хиромант: все-таки люди обычно хотят хороших предсказаний. – Линия путешествий тоже удачная.

– Линия путешествий? Что это?

– Она отвечает за все, что случается в поездках. Вы ведь путешествуете и уже повидали другие страны.

Сюндзи и Асако с усмешкой переглянулись. Тем временем гадатель при свете фонарика внимательно разглядывал одно место на ладони Сюндзи:

– Хм… Пожалуй, осенью будьте осторожны. В сентябре или, может статься, в октябре…

– Что там такое?

– Если будете в это время осмотрительны, все будет прекрасно, – отрешенно произнес хиромант и замолк.

Они в задумчивости расстались с гадателем и подошли к автомобилю – его верх так и был поднят. Через минуту «кадиллак» тронулся с места.

– Вы, наверное, расстроились, услышав это невнятное предсказание? Не стоит принимать его всерьез.

– Меня эти глупости совсем не волнуют! – с искренним весельем, без намека на притворство ответил Сюндзи.

Мимо, едва не задев их машину, промчался выскочивший из-за угла «рено».

– Вот сволочь!

– Какой ужас!

– Все нормально, до сентября еще далеко.

Пока Сюндзи вез ее домой в Дэнъэнтёфу, Асако изредка поглядывала на его профиль. Он и впрямь был красив, но какой-то животной красотой, словно молодой хищник. Его лицо, даже когда он молчал, как будто скрывало некую тайну.

«Может быть, с ним случилось что-то ужасное? Может быть…»

Время от времени свет фар встречных машин выхватывал профиль Сюндзи из темноты, и казалось, что в его чертах проступают признаки грядущей трагедии.

Это взволновало Асако, и она впервые ощутила, что ее влечет к нему.

В понедельник Асако получила письмо от незнакомой женщины – не очень грамотное, бесцеремонное и вызывающее, в конверте из грубой оберточной бумаги.

Пишу, поскольку считаю своим долгом сообщить Вам, что из-за Ваших капризов праздник по случаю выздоровления господина Икаруги не состоялся и мы все пребывали в растерянности.

Около часа господин Икаруга в раздражении ждал, говоря, что еще не все собрались, а потом в