Арабская романтическая проза XIX—XX веков - Адиб Исхак

на своем троне ничем не отличаешься от крестьянина, обрабатывающего землю, или рабочего, что трудится на фабрике: каждый из вас обязан честно выполнять свою работу, по которой будут судить и о вас самих. Подобно тому как владелец фабрики спрашивает с рабочего, чтобы тот потрудился как следует, прежде чем получить вознаграждение, твой народ требует от тебя ответа, защищал ли ты его права, соблюдал ли существующие законы, не искажал ли их? Был ли одинаково справедлив по отношению к людям, сильным или слабым, богатым или бедным, далеким или близким тебе? Не позволял ли ты своей любви или своей ненависти возобладать над тобой и поколебать твою беспристрастность? Оставались ли твои уши глухими к лести и заискиванию, похвалам и дифирамбам? Не растлевал ли ты души, убивая в них гордость и заставляя их трепетать перед тобой, и они, в надежде ослабить твой гнев, поступали недостойно, прибегая ко лжи и клевете, доносам и наушничеству, что вело их самих к унижению и позору? Если бы твой народ был твердо убежден в том, что ты остался верен данному обету, он не вопрошал бы тебя и оставил бы тебе престол, корону и власть, полученную от него, отвечал бы любовью на твои благодеяния.

Однако царь, услышав от тебя такие слова, счел их грубыми и дерзкими, ибо среди его приближенных не нашлось ни единого человека, который осмелился бы заявить подобное; поэтому он разгневался на тебя, как того и следовало ожидать. В своих гонениях на тебя он опирался на тех людей, которых ему удалось поработать, чьи души были искалечены его тиранством, так что они были уже неспособны бороться за правду, выступая против него.

Ты сказал русскому дворянину: несправедливо, что ты один нежишься в роскоши среди своих садов, в прохладной древесной тени, на берегах озер, что ты один владеешь землей, площадь которой — миллион федданов{51}, в то время как миллионы тружеников, что ее обрабатывают, вспахивают и засевают, выращивают урожай и ухаживают за скотом, подвергаясь жаре или стуже, ветру или зною, не имеют ни единой пяди. Так признай же за ними право и по справедливости раздели плоды этой земли между ними и тобой, чтобы твое сердце не стыдилось при виде того, как они мучатся, чтобы ты благоденствовал, или гибнут, лишь только бы ты был жив. Знай, что земля принадлежит Аллаху и только он один вправе распоряжаться ею.

Нет, ты не довольствовался тем, что поучал дворянина или давал ему советы; ты сам стал живым примером для него, разделив свою землю между крестьянами, что ее возделывают; но ты не успокоился на этом: ты взял свою мотыгу, скот, облюбовал себе маленький участок и пришел туда, чтобы трудиться наравне со всеми! Своим великим примером ты надеялся убедить того жестокосердного, что не внял твоим словам. Но он лишь насмехался над тобой и над твоим состраданием к людям; к твоим беседам с ним он относился как к занимательной книжке, которую читаешь от скуки или в минуты огорчения.

Ты сказал священнику: Христос жил мученической жизнью, страдая и подвергаясь гонениям, потому что не мог смириться с тем, что одни люди угнетают других; он не прятал светильник, горящий в его руке, не прикрывал его своим плащом, а вскинул высоко над головой, не страшась гнева царей, которым не удалось укрыть свои пороки от ярких лучей этого светильника. Так почему же ты, возомнивший себя его последователем, продолжателем его миссии и проповедником его учения, с таким раболепием поддерживаешь трон тиранов? И почему с такой готовностью и преданностью простираешь к ним руки, как будто между вами заключен договор, который дает им право безнаказанно грабить и угнетать любого, кого им вздумается, прикрываясь твоим именем и именем священного писания, которое ты держишь в руках? И что это за полномочия, которыми ты себя облек, которые позволяют тебе вводить в рай и изгонять из него кого тебе заблагорассудится? А откуда у тебя богатые хоромы и парчовые одежды, почему ты ведешь праздную жизнь? Ведь ты монах, праведник, отрешившийся от всего мирского во имя служения всевышнему.

Вот что ты высказал священнику, а в ответ на это он повелел отлучить тебя от церкви, хотя и понимал, что ты не признаешь за ним такого права; ты не перечил ему в его стремлении очернить тебя и оклеветать, унизить твою гордость и восстановить против тебя народ. Так он воздал тебе за твои добрые наставления и твою проповедь.

Тебя доводил до слез вид каторжников, гонимых в Сибирь, их жестокие страдания, невыносимые муки; и ты крикнул так, чтобы твой голос услышали и знатные, и чернь. «О, люди! — ты крикнул. — Зло не устраняет зла, ведь преступники — это больные, поэтому их надо лечить, а не мстить им. Разумное воспитание искореняет преступления, в то время как месть лишь подстрекает к ним. Создавайте же школы на месте тюрем и посылайте учителей вместо тюремщиков». Однако никто не услышал твоего крика и никто не заплакал вместе с тобой. Судьи по-прежнему выносят приговоры, полицейские бесчинствуют, тюремщики продолжают издеваться, а заключенные — страдать.

Тебя возмущали бессмысленные бойни, сопровождавшиеся жестокими кровопролитиями, когда женщины оплакивали своих мужей, своих сыновей или братьев, не понимавших, за что они должны погибать на полях сражений. Противники кипели друг к другу ненавистью и злобой, единственной причиной которых было заблуждение, посеянное в их сердцах жестокими политиками, что призывали верить только им. И вот люди теряют человеческий облик, они словно сбрасывают с себя одежду и, облачившись в звериные шкуры, запускают когти друг другу в грудь, стремясь добраться до самого сердца и вырвать его. А сколько сердец было бы спасено и продолжало бы биться любовью, когда отрешились бы люди от своей черной желчи, не внимали бы жестоким политикам.

Но тщетными были твои слезы, не помогли ни жалобы, ни стенания: войны не прекратились, и фабрики смерти не приостановили своей работы, производя оружие смерти для сражений не только на земле, но и в небе…

Будь же счастлив, о великий человек, да не разочарует тебя твое мирное, спокойное уединение, избрав которое, ты пытаешься спастись от этой жизни! Что может сделать в ней мыслящий человек? Только молчать, пересиливая гнев, или говорить, умирая от горя!

Может быть, какому-нибудь мудрецу и удастся превратить невежество в знание, высечь свет из тьмы, а черное сделать белым; возможно, кто-то и сумеет поменять местами море и землю, прорыть в ней туннель или построить лестницу до самого неба, однако