Великий Гопник. Записки о живой и мертвой России - Виктор Владимирович Ерофеев

Он несколько раз подряд упал в комнате — и вот его забирали. Как выяснилось, навсегда. Ему шел девяносто первый год. Я отказался. Я не буду! Мама ужасно возмутилась. Обычно мой брат Андрюша помогал ему мыться. «Я не буду». Я не хотел, чтобы в моей памяти папа остался голым в ванне.

Приехала неотложка. Папу увезли навсегда. У меня было впечатление, что он полностью израсходовал свой бензин жизни.

46. Нож в спину России

В 2007 году Великий Гопник заканчивал второй срок своего феерического правления. Атомная подводка «Курск» уже утонула, флагману черноморского флота крейсеру «Москва» еще предстояло пойти ко дну. Было ясно, что Великий Гопник просто так власть никогда не отдаст. Но по тогдашней весьма демократичной конституции он должен был уйти из Кремля. Одни с надеждой, другие с беспокойством следили за предвыборными событиями. Никита Михалков принадлежал ко второй партии. Можно сказать, он ее возглавлял. Он мечтал о вечном Великом Гопнике — покровителе, спонсоре, поклоннике его талантов. Россия щедро одарила Никиту своей любовью. Его фильмы шли на ура. Он был первым парнем на деревне. Постепенно пределы деревни расширились. Его полюбили в Европе и в Америке, он получил множество самых крутых премий и орденов.

Я относился к нему скептически. Он был образцовым конформистом с самого рождения, пошел в своего отца, который назвал сына Никитой Сергеевичем в честь правящего тогда Хрущева. Михалковы принадлежали к тем кремлевским угодникам, кто умело, культурно, талантливо лизали жопы вождям и в качестве благодарности за оказанные услуги жили сладко, роскошно, по-барски.

Я посмотрел один из его ранних фильмов, о Гражданской войне, и увидел в режиссере ловкача, который заинтриговал советского зрителя Белой армией, но отдал, как полагается, свое конечное предпочтение Красной. Никита показался мне стопудовым компьютером старого образца, который подбирает все необходимые компоненты для успеха и обеспечивает себе триумф. Я потерял к нему интерес.

Великому Гопнику было приятно дружить с прославленным режиссером, при отблесках подмосковского костра на Николиной горе говорить с Никитой. Тот выбрал беспроигрышную позицию патриота и натренированным чутьем угадал в Великом Гопнике власть тщеславия и тщеславие власти. Он понял, куда грести, и написал Великому Гопнику открытое пламенное письмо вместе со скульптором Зурабом Церетели (таким же лизуном), от имени и по поручению всей русской культуры с призывом идти на выборы и остаться на третий срок.

2007 год — это уже прокисшие щи либерализма, отстойные, остаточные явления свободы. На следующий год будет война с Грузией, и тот же Зураб Церетели сам попадет во враги. Но все-таки кое-что еще позволялось.

25 октября на федеральном телеканале для миллионов зрителей состоялась наша с Никитой Михалковым дуэль. Он за Великого Гопника, я — против. Модератором дуэли был журналист Соловьев, ставший впоследствии звездой кремлевской военной пропаганды. Победитель определялся телефонным голосованием зрителей.

Никита был убежден в своей победе и потому поначалу взял небрежно-дружеский тон. Мы оба пришли в студию в шарфах, повязанных на французский манер.

Это единственное, что нас сближало.

Схватка началась не с Великого Гопника, а с православия. Михалков объявил Россию православной страной. Это был зародыш позднейшей церковной идеологии. Для меня же — ложная скрепа, которая вела нас к отрыву от остального мира, часть новой крепостной стены. Спецсмысл стены был не в православии, а в том, что мы не выдерживали конкуренции с Западом, превращались в региональную державу, теряли мировой престиж. Единственной формулой успеха был перевод западных партнеров во врагов. Нарастали оскорбления в адрес Запада. Неудавшуюся модернизацию сменила мобилизация — в сущности путь к войне. На наших глазах происходил разрыв с Европой.

Говорить о нынешней России как о реально православной стране смешно. Церковь лакейски прислуживала царскому самодержавию и дискредитировала себя. Знаменитое письмо Белинского Гоголю, за публичное чтение которого молодой Достоевский оказался на каторге, верно и сейчас: православная Церковь «всегда была опорою кнута и угодницей деспотизма».

Советы уничтожили Церковь как идеологического конкурента, а когда Сталин возродил православие в 1943 году для целей победы, Церковь стала еще более лакейской. Для простого народа православие всегда было ширмой, за которой скрывался хаос беспорядочного кругозора. Мифическому православию можно было бы противопоставить некое обновление Церкви в духе Александра Меня, но Меня убили, и не случайно.

Чувствуя, что наша дуэль приобретает теоретический характер, я нанес удар по Никите: ты сидишь на двух стульях. В России ты патриот. На Западе — шармёр. Ловец наград. Космополит. Никита взбесился, мы оставили фамильярный тон. Разговор накалился. Когда дело дошло до Великого Гопника, я припомнил «культ личности» Сталина и лизоблядство Никиты. Он все больше напоминал мне злого ребенка, который считал, что его все обязаны любить.

Сын весьма среднего детского писателя и автора тупого советского гимна, загипнотизированный процветающим отцом, он из детского возраста так и не вышел. И не случайно оказался в конечном счете в песочнице мракобесия. Это — игрушечный злодей, любящий шоколад славы и ласки кремлевских опекунов. В детском саду строгого режима (как обозвал нашу страну Фазиль Искандер) он исполнял роль самого любимого ребенка.

А тут ему сказали, что он ратует не за Великого Гопника, а прежде всего за себя, и ему не важно, кто президент, но важно находиться под его покровительством. Призывая президента на третий срок, Никита открывал дверь в новую эпоху «культа личности».

Результат дуэли: неожиданно прежде всего для себя, я выиграл. Я получил 90 000 голосов, Никита — 60 000.

В этом результате была, признаться, скромная надежда на то, что Россия может идти другим путем. Народ проголосовал за здравый смысл — это не могло не вдохновлять. Соловьев признался мне, что счетчик в этот раз решили не подкручивать для нужного результата: были уверены, что любимец народа победит. Роковую роль сыграло для Никиты его явное раздражение от разговора о двух стульях и лизоблядстве. Моя победа вышла скорее частная, чем общественная.

Но шум поднялся.

В Кремле третий по реальной значимости в стране, Ставрогин, заявил, что это удар в спину Россииперед выборами. Но его, говорят, окоротил Медведев. Для разбора полетов передачу отвезли Великому Гопнику, который в тот момент был с визитом в Португалии. Вроде бы тот не очень огорчился. Никита ему уже изрядно поднадоел.

Не знаю, насколько Великий Гопник вдумался в результаты зрительского голосования, но он предпочел взять наемного президента на следующие четыре года. Медведев, конечно, не владел и третью президентской