Алина и Валькур, или Философский роман. Книга вторая - Маркиз де Сад

«Нет, — вступил в разговор второй тип, — ты не прав: малышки, очевидно, боятся получить насморк».

«Опять ошибка, — сказал третий, — они хотят удивить нас своими великолепными платьями».

«Донна Руфина, — обратился к старухе мужчина, до сих пор хранивший молчание, — хватайте этих недотрог, и чтобы через три секунды на них не оставалось даже шейного платка».

Старуха повиновалась...

«Стойте, сударыня, — решительно воспротивилась я, заставив служанку попятиться назад, — стойте, мы пришли сюда вовсе не для этого; могу ли я узнать, господа, — обратилась я к собравшимся в кружок мужчинам, — кто из вас герцог де Кортереаль?»

«Что она несет, — воскликнул первый оратор, — с какой это стати искать здесь герцога Кортереаля?»

«Как? Разве мы находимся не в его доме?»

«Святая простота, — отвечал нам второй, — легко же вас обмануть... Знайте же, что вы находитесь в гостях у первого коррехидора Лиссабона, вот у него, — и он указал пальцем на старшего из мужчин, — мы же, важные судьи, собираемся у нашего почтенного товарища для того, чтобы немного поразвлечься с такими, как вы, дурехами, время от времени попадающими к нам в сети».

«Однако я вижу перед собой наши сундуки, — сказала Климентина, — неужели те лица, которые обязаны следить за порядком, сами же этот порядок и нарушают?»

«Дон Карлос, — промолвил старик, которого нам представили в качестве коррехидора, — надеюсь, мы получим прекрасный урок права: выпускница Саламанки объяснит нам сейчас наши обязанности...»

«Терпение, терпение, — поддержал его дон Карлос, — сейчас мы заставим их пройти нашу школу».

«Сударь, — обратилась я к старшему в этой компании, стремясь положить предел излишней шутливости нашего разговора, — вот наши вещи; их у нас украли, и мы требуем вернуть украденное назад».

«Разумеется, вы их получите, — ответил коррехидор, — но постарайтесь понять, что для этого надо принять участие в известных церемониях. Стоило ли тащить сюда сундуки, чтобы отдать их вам даром?»

«Так мы еще должны их заработать!.. Наши собственные вещи?.. Вы, судья, осмеливаетесь делать нам такие предложения? — с достоинством прервала его я, — о каких условиях может идти речь, когда вы просто обязаны вернуть нам украденное?»

«Какие странные рассуждения, — сказал один из этих отъявленных негодяев, — законы всегда диктуются сильнейшим. Подумайте о том, в какой нищете вы теперь обретаетесь, помощи вам в этой стране, ясное дело, никто не окажет; посмотрите затем, с какими важными персонами вам посчастливилось повстречаться, к чему же приведет вас излишняя строптивость? Мы же искренно хотим вам помочь».

«Возвратить похищенные вещи их прежним владелицам вы считаете помощью? Но сам факт наглой кражи я расцениваю как жестокое оскорбление».

«Дон Карлос, вы были совершенно правы, — вмешался коррехидор, — если бы вчера я определил этих спорщиц в темницу, то сегодня они были бы гораздо покладистее... Донна Руфина, не заставляйте меня напоминать вам второй раз о ваших обязанностях, иначе завтра вы попадете в известное заведение, откуда вам не удастся выбраться до скончания века».

Повинуясь приказу, наглая служанка схватила меня за воротник и повалила на какую-то кушетку; но после непродолжительной борьбы я отбросила ее в сторону и, выхватив нож, проворно вскочила на ноги.

«Несчастная, — прокричала я, — еще один шаг, и ты мертва!»

Четверо приятелей набросились на нас с Климентиной; моя мужественная подруга свободной рукой сбила с ног одного негодяя, второй же мерзавец задрожал от страха, когда к его груди было приставлено острие ножа. Между тем, я сумела расправиться и с остальными противниками.

«Гнусные негодяи, — крикнула Климентина, устремившись к двери, — теперь вы знаете, как невинная добродетель мстит вероломному пороку!»

Климентина выбежала из залы; я бросилась вслед за ней. Промчавшись словно вихрь сквозь три темные комнаты, мы выскочили во двор. Трусливые, обессилевшие от разврата злодеи не решились нас преследовать, да и вряд ли бы им удалось нас тогда догнать.

«Открывай ворота, — властно приказала Климентина лакею, который сопровождал карету, — не вздумай сопротивляться, а не то расстанешься с жизнью».

Увидев перед собой два ножа, мошенник тотчас же подчинился. Выскочив за ворота, мы опрометью помчались прочь, не рискуя оглядываться назад. Несмотря на беспросветную тьму, мы благополучно выбрались из леса. Перед нами расстилалась широкая равнина.

«Прекрасно, — сказала Климентина; едва дыша от изнеможения, она присела у стены невзрачной лачуги, случайно оказавшейся на нашем пути. — Как видишь, дорогая моя, мы избавились от опасности, не пролив ни капли крови... Цветок целомудрия, ценимый тобой превыше самой жизни, не осквернен этими мерзавцами... О! Как трудно делать добро: по правде говоря, порок доставляет нам гораздо меньшие хлопоты. А если бы мы пронзили кинжалами кого-нибудь из этих мерзавцев, неужели потом нам бы удалось легко отделаться от угрызений совести? Всего-навсего вступившись за свою честь, мы бы стали убийцами. Таким образом, сама добродетель иной раз порождает преступление и мы перестаем радоваться героическому поступку, коль скоро он приводит к аморальным последствиям».

«О Боже! — вскричала я, присев от усталости на землю рядом с Климентиной. — Какой гнусный разврат! И какая с нашей стороны неосмотрительность!»

«Теперь мы, по крайней мере, знаем, где находятся украденные сундуки», — грустно заметила Климентина.

«Боже праведный! Какая преступная страна, какие ужасы! Страж закона на деле оказался закоренелым злодеем!»

«Ничего удивительного: он обнаглел от безнаказанности; дорвавшись до власти, люди охотно совершают всяческие злодеяния, ведь лицам высокопоставленным сходит с рук любое преступление».

«Если рассуждать по-твоему, то придется отказаться от всякой власти».

«Власть надо давать людям лишь на краткое время. Опасаясь претерпеть несправедливость от других, когда те, в свою очередь, станут начальниками, чиновник будет вынужден вести себя попристойнее.[18] Впрочем, хватит болтать, подумаем, как нам жить дальше. Мы остались без средств к существованию, кто нас теперь приютит, ведь в карманах наших не найдется и гроша? Поверь мне, в Лиссабон возвращаться нам нет смысла».

«Согласна, — сказала я в ответ, — постараемся добраться до Мадрида; на свете существуют и другие страны, получше, чем Португалия, кишащая прожженными развратниками... Пожалуй...»

«О Боже! Великий Боже! — вдруг громко закричала Климентина. — Я сидела рядом с мертвецом!..» (Подруга моя, не помня себя от страха, явно намеревалась бежать дальше.)

«С каким это мертвецом? — произнес, поднявшись на ноги, атлетически сложенный верзила. — Ангелочек мой, — продолжал он свою речь, придерживая Климентину за руку, — до сих пор я чувствовал себя прекрасно и не думал умирать; я просто прилег отдохнуть. Между прочим, сидели вы подле галантного кавалера, который не причинит вам ни малейшего зла».

«Кто вы такой?» — спросила его Климентина, пытаясь освободиться от руки