Путь Абая. Книга вторая - Мухтар Омарханович Ауэзов

- Ну, а с девушкой как? Что она говорит?

- Девушка? - растерявшись от неожиданности, переспросил юный Оралбай. - Она говорит: «Готова умереть вместе с тобой».

- В таком разе, пусть ее аруахи отступятся от нее. А вы не отступайте. Рискните, делайте то, чего вам хочется, и не отступайте. Будьте решительней! - подвел он к этому свою короткую речь.

О своей мечте Оралбай впервые говорил с человеком, старше себя. И хотя он получил в помощь всего лишь совет, но этот совет многого стоил. Он теперь знал, что должен делать, и это его собственное решение больше не казалось ему безумным. В одном Оралбай еще очень сомневался, и с этим он снова обратился к Абылгазы:

- Агатай, что скажет мой старший брат? Как он поступит, если я рискну?

Абылгазы и на секунду не задержался с ответом. Сразу же уверенно сказал:

- Базаралы не тот человек, кто может сказать «не рискуй», если речь пойдет о красавице. Он сам рисковал за свою Балбалу, и только вчера еще получил немало хороших тумаков за свой риск. Что он тебе может сказать? А вот помочь тебе, в случае чего, не побоится. Да за тебя горой встанет не только Базаралы, но и весь Жигитек! Так что давай, делай свое дело, джигит!

Услышав столь неожиданный совет, Оралбай сразу приободрился, и даже конь под ним, почувствовав это, весело запере-бирал ногами, словно пританцовывая. Дозорные поднялись на пригорок и увидели двух косарей, которые при луне косили траву на склоне Каршыгалинского увала. Дорога уходила далее к невидимому аулу. Джигиты остановили коней и стали всматриваться в лунную полумглу. Вдруг со стороны Каршыгалы донесся еле слышный, комариный голосок поющей женщины.

Оралбай встрепенулся, вытянулся на стременах и, отчаянными глазами взглянув на Абылгазы, чуть ли не вскрикнул:

- Агатай! Это же она меня зовет, Керимбала! Их аул стоит в Каршыгалы, аул Сугира! Ойбай, это ее голос, я узнал его!

- Кажись, да. Поют с той стороны. Аул Сугира там. О, Алла, ради тебя, бедняжка, Создатель сотворил чудо! Твое желание исполнилось. - И Абылгазы захохотал.

Абылгазы - джигит, воин, ему весело от всего, что таит в себе опасность и обещает хорошую потасовку. И ему было в удовольствие и забаву настраивать юнца на дерзкое, рискованное дело. Но случись у Оралбая свара, погоня или стычка с врагами на узкой дорожке, Абылгазы его не оставит в беде. Взмахнуть над головой увесистым березовым соилом для него было проще всего.

К такому матерому джигиту только и мог обратиться юнец, полный любви и беспомощности, но готовый пойти на все, чтобы добиться своего. Весь в лихорадке нетерпения, Оралбай приступил к Абылгазы:

- Аба-ага, раз даешь такой совет, то поехали вместе со мной! Поможешь мне! Ты ведь сам слышишь: она зовет меня! На счастье или на горе, но моя любимая зовет меня! И мне лучше не жить на свете, чем не ответить ей!

- Ладно, - коротко ответил Абылгазы. - Едем!

- Едем!

Пустив коней вскачь, двое понеслись вниз с крутизны Кар-шыгалинского перевала. Минутою раньше Оралбай не мог собраться с мыслями, подавленный горем, а сейчас - вихрем несся прямо к цели, которая была для него так ясна! Снова его буланый со светлой гривою как будто понял его, и бег его был стремительным и неудержимым!

Вещее сердце влюбленного джигита уверенно говорило ему, что в ночи поет Керимбала, хотя ничем нельзя было это подтвердить, ибо голос поющей доносился издалека и звучал еле слышно. Но на всем бешеном скаку юноша твердил про себя единственное слово: «Она! Она!» - и ему казалось, что он даже видит, как любимая изгибает шею, поднимая голову, как матово белеет ее круглый подбородок под лунным светом, как шевелятся сочные губы поющей девушки.

Волшебная сила этой ночи, зов песни и голос любимой лишили джигита ясного разума, и он, увидев впереди некое белесое колыхание, встающее на пути, как стена, посчитал, что он каким-то чудом влетел верхом прямо в сон. Но это был ночной пар, поднимавшийся над влажными долинами, скрывая за собою все разбросанные по их краям уснувшие войлочные аулы. И вскоре джигиты въехали в густой туман, почти потеряли друг друга из вида. Однако они все яснее слышали женскую песню, и она вела их в ночи. К тому же стали раздаваться перекликающиеся голоса пастухов-сторожей, да взлаивали то тут, то там взбудораженные собаки.

А песня все ближе и ближе - и голос поющий все более узнаваем для влюбленного Оралбая. Туман внезапно снизился и расступился, джигиты оказались посреди какого-то аула. Поверх белесой пелены наземного пара выступали округлые купола спящих юрт, освещенные лунным светом, тундуки на всех были закрыты. Кони сами остановились, всадники стали оглядываться и вскоре поняли, что они не в ауле Сугира. Большой аул всегда находился в самой середине кочевого стана, а здесь остановилось всего около десятка аулов, и это был один из них. Но поющий голос был голосом Керимбалы! Как же так случилось, что же это за ночь удивительных чудес, когда, даже заблудившись в ночном тумане, вышли к тому месту, где пела Керимбала! Мог ли он не узнать этого голоса, этих звучных соловьиных трелей в пении Керимбалы?! Но этот голос звучал не среди подворий аула Сугира, а доносился из соседнего близрасположенного аула. Оралбай вовсе не расстроился этому обстоятельству, но был даже взволнованно обрадован: «Какая добрая примета! То, что сердце мое в ночном пении угадало голос Керимбалы, и что кони привели именно сюда, к ней, - ах, во всем этом есть добрая примета!» - Так радовался в ночи юный Оралбай, подъезжая к тому месту в долине, где звучала песня.

Топот коней двух всадников, появившихся в ауле в столь неурочное время, встревожил сторожевых псов, со всех сторон поднялся несусветный собачий лай и ор, заглушая пение. Но Оралбай уловил мелодию песни «Жиырма-бес» и вскоре убедился, что пела и на самом деле Керимбала.

Оказалось, что девушки из соседнего аула позвали ее на ночные игрища с качелями, куда она пришла, сопровождаемая своей женге по имени Капа, женой ее брата Акимхожи. Молодежь усадила Керимбалу на качели и просила ее спеть.