Повести монгольских писателей. Том второй - Пурэвийн Хорло

перетаскала туда волчат. Но выяснить, так ли это, Доржу не удалось. Когда волчица, мать семерых щенков, отправилась за добычей, он выследил ее и застрелил. Волчицы с одним волчонком тоже не было поблизости. И охотник решился на отчаянный шаг: он вошел в логово той волчицы, у которой было девять щенков. Это было первый и, как он говорил, последний раз в жизни, когда Дорж рискнул войти в волчье логово. Зато на опыте убедился, что серый хищник не трогает вошедшего к нему человека.

Дорж на ощупь продвигался в темноте. Руки натыкались на холодные носы и мягкие тельца. В логове стоял острый специфический волчий запах. Вот ладонь коснулась свалявшейся шерсти волчицы, она попятилась и остановилась, упершись спиной в стену логова. Двигаться дальше было некуда. Сложить волчат в мешок? Волчица, пожалуй, воспротивится. Дорж накинул ей мешок на голову, завязал веревкой, его товарищи вытянули упирающегося зверя наружу и добили. Затем Дорж извлек из логова девять щенят, из другого логова — еще семерых и потом одного. Домой он принес мешок с семнадцатью маленькими серыми щенками. Держал их позади юрты в каменной котловине. Щенята прожили там всю весну, лето и осень. Сейчас наступил январь, когда шкуры животных густеют и лоснятся, приобретают наибольшую ценность.

Дорж показал мне своих питомцев. Стены котловины были каменные, из нее и ведьме не выскочить. По ночам и на рассвете молодые волчата понемногу завывали. Зимой вой их стал протяжнее и громче — приходилось изредка стрелять в воздух, чтобы утихомирились. Если звери голодны, они могут перегрызть друг другу горло. Дорж старался кормить их досыта. Хорошие выросли волки, крупные. Наверняка в их возрасте крупнее и не сыщешь. Самым большим был единственный сын третьей волчицы. Дорж жалел, что приручить волков чрезвычайно трудно, если не невозможно. Вот и получилось у Доржа что-то вроде волчьей фермы. Семнадцать отменных шкур сдаст он государству.

— А что, если волки вовсе на земле переведутся? — спросил я.

— Без волков тоже нельзя, — серьезно ответил Дорж. — Они — санитары леса, способствуют выживанию наиболее сильных животных. Все на свете имеет свое назначение.

Что же, он прав, подумал я, ученые должны сказать свое слово о пользе и вреде волков.

В этой повести я вовсе не ставил перед собой задачу рассказать все о волках. Не собирался и обобщать опыт охоты на этих хищников. Я поведал лишь несколько случаев, веселых и забавных, опасных и грустных, из жизни известного охотника Доржа. Пусть Дорж сам прочтет повесть и пригласит меня к себе. Пусть укажет на ошибки и неточности, я готов снова взяться за перо, чтобы исправить недостатки моего произведения.

А теперь я желаю уважаемому Доржу долгих лет жизни и счастья.

Перевод Г. Матвеевой.

РИНЧЕНГИЙН ГАНБАТ

Ринченгийн Ганбат — поэт, журналист, прозаик. Родился в 1946 году в городе Хара. Окончил факультет журналистики Московского государственного университета в 1968 году. Вступил в литературу в середине шестидесятых годов как поэт и очеркист. Печатался в журналах «Цог» («Огонек»), «Яргуй» («Подснежник») и других периодических изданиях. Выпустил поэтический сборник «Течение реки Хара». Р. Ганбату принадлежат повести «Последний поезд» (1972, русский перевод — 1974) и «Голубое кольцо» (1974).

ПОСЛЕДНИЙ ПОЕЗД

Такси стремительно мчалось по улице, оставляя позади вереницы домов. Наш шофер, смуглый горбоносый парнишка, насвистывая незамысловатую мелодию, изо всех сил нажимал на педаль газа. Мы с Туей сидели молча, прильнув к окнам, словно видели родной город в последний раз. Да и о чем было говорить? Месяц отпуска, который моя жена проведет у матери, пролетит незаметно. Даже странно, что предстоящая разлука заранее казалась мне бесконечной.

Шофер с невозмутимым видом, искоса поглядывая на стайки ребятишек, игравших на тротуаре и частенько выскакивавших на мостовую, продолжал насвистывать полюбившуюся ему мелодию. Четыре улицы, по которым пролегал наш путь, мы проскочили на высокой скорости. Вот и вокзал. Водитель нажал на сцепление и затормозил.

— Приехали! С вас пять тугриков тридцать мунгу, — объявил шофер и, вынимая из багажника чемодан Туи, добавил: — Ступайте-ка за билетами, а чемоданчик я донесу — мне все равно спешить некуда, мой рабочий день кончился.

Туя вопросительно взглянула на меня.

— Пойдем? — и взяла меня под руку. Оказалось, поезд Туи отходит несколько позже, чем мы предполагали. Купив билет, мы прошли в зал ожидания и тут увидели направлявшегося к нам шофера.

— Спасибо, ставьте сюда, нам на посадку еще рано.

— Ах, так! Тогда я отбываю. До свидания, — ответил шофер и с внезапной проницательностью вдруг сказал, обращаясь ко мне: — Смотри, однако, при расставанье воздержись от слез. — Он подмигнул мне и ушел. Мы сдали вещи в камеру хранения и отправились в буфет.

— Туя, ты ничего не забыла дома?

— Нет, нет, что ты!

— Если забыла, скажи, я привезу.

— Мама говорит: ты никогда к ней не приедешь.

— Может, она и права.

— Я тоже так думаю, — сказала она, помешивая ложечкой чай в стакане. Я тоже помешал в своем стакане остатки чая. По дну заметались рыжие чаинки. Да, нелегкая штука жизнь. Иногда человек мечется, а чего, сам не знает. Как это любят писать в романах: человеческая жизнь подобна океану с его приливами и отливами либо реке с бурным течением. И человек не должен плыть туда, куда его уносит течение, а, собрав все силы, обязан противостоять ему. Так я размышлял, разглядывая входивших и выходивших людей. Вот маленький мальчик с бабушкой, он просит ее купить яблоки, выставленные в витрине.

— Фрукты у нас есть дома, — говорит бабушка, но малыш проявляет настойчивость, и ему покупают яблоки. Забавный мальчонка. Его слегка оттопыренные уши просвечивали на солнце и были такие же розовые, как яблоко, в которое он впился зубами. Туя перехватила мой взгляд.

— Славный мальчик, не правда ли?

— Ага. А уши у него, как у Дэрмэ.

— Нашего бывшего одноклассника?

— Ну да. Хотя у него самого теперь сын, значит, есть еще один Дэрмэ, маленький.

Речь шла о моем однокласснике — мы с ним все десять лет учились в одном классе. Между нами однажды возник конфликт. Случилось это в седьмом классе. Этот негодник проходу Туе не давал: «Туя влюблена в Доржа!» — кричал он, бывало, во все горло. Я, Дорж, терпел, терпел, и потом вспылил. «Что ты раскаркался, как ворона? Смотри у меня, если не прекратишь!» Дэрмэ не унимался и получил обещанное воздаяние. Надо отдать ему должное — классному руководителю он не пожаловался. Вспомнив тот случай, я усмехнулся.

— Что ты все молчишь? — спросила вдруг Туя.

— О чем говорить-то? Все уже давно