Повести монгольских писателей. Том второй - Пурэвийн Хорло

— Что же, есть такой хороший русский обычай: молча посидеть перед дальней дорогой.

— Я не это имел в виду. Просто вспомнил вдруг тебя и Дэрмэ.

Я снова погонял в стакане чаинки… Однако как долго не объявляют посадку…

Туя пришла в нашу школу в седьмой класс. «Круглая отличница», — говорили про нее. Внешне это была очень миловидная, изящная девочка. Все у нее было красиво — вплоть до сияющего белизной шелкового воротника и аккуратнейшей прически. Поначалу она держалась особняком, а на переменах обычно читала учебник. У нас же, мальчишек, других дел было по горло. Мы тогда все поголовно увлекались игрой в пушок. Наш Пэрэндэй мог подкинуть его, не уронив, сто раз подряд. Однажды мы с Дэрмэ так увлеклись игрой, что Туя, желая нас обойти, невольно толкнула моего приятеля. «Извини», — сказала она. «Это ты извини», — сказал я. Так мы впервые заговорили. В конце концов мы подружились. Наши семьи жили в одном доме. Туя с матерью недавно приехали в город из худона, а отец, говорили, там остался. Нас часто видели с Туей вместе. Мы вместе шли в школу, вместе возвращались. После уроков она непременно ожидала меня, если я должен был играть в волейбол. Мои одноклассники стали это замечать: «Эй, Доржо! Тебя мамочка ждет!» — смеялись они. Размахивая портфелями, мы шли с ней домой и всю дорогу болтали, отчего путь наш кончался очень быстро. Чтобы завершить разговор, приходилось еще долго стоять во дворе, под окнами нашего дома. Туя была необычной девочкой — ее увлекало все героическое. Кинофильм «Чапаев» она смотрела двенадцать раз. Как желала она, чтобы Чапаев переплыл Урал-реку, а когда его настигала роковая пуля, она не могла удержаться от слез.

Училась Туя великолепно. Особенно любила устные предметы. Я же усердием не отличался и был всецело увлечен рисованием. Я рисовал практически все время и, разумеется, на уроках тоже. Если дома мать усаживала меня за уроки, то я шел к столу и принимался за свое излюбленное занятие. Математику я терпеть не мог. Все уроки арифметики я умудрялся превратить в уроки рисования. В школе же постоянно списывал у Туи. Однажды она заявила:

— Хватит списывать. Сам решай!

— Не умею!

— Будешь списывать — никогда не научишься.

— У меня нет способностей.

С тех пор по вечерам она изредка стала заходить ко мне домой, чтобы вместе решать задачки по арифметике, а потом и по алгебре. Волей-неволей пришлось засесть за учебники. Мать Туи меня не выносила. Это была толстая желтолицая женщина, любившая щеголять в шелковых дэлах, — у нее их было великое множество. Однажды Туя откровенно призналась:

— Доржо, меня мама ругает из-за тебя. Говорит, твой Дорж — тупица, бедная его матушка с утра до вечера подметает улицы, присматривать за ребенком ей некогда, вот он и разболтался, и нечего, мол, тебе с ним дружбу водить.

От этих слов, помнится, я готов был сквозь землю провалиться. И самое ужасное заключалось в том, что из-за меня ругают Тую.

Правильно говорится в пословице: стоит споткнуться однажды, обязательно споткнешься еще семь раз. Как раз в это время я упросил мать купить мне мяч, красивый такой, желтого цвета. На радостях я надумал подражать известному футболисту Пеле. На тренировках, говорят, он старается, чтобы мяч не касался земли. Вот я и решил попробовать, да, как назло, угодил мячом прямо в окно квартиры, где жила Туя. Зазвенело стекло, я весь съежился от страха. Мать Туи с моим мячом в руках выскочила во двор.

— Забирай свою дрянь! Ничего-то ты толком не умеешь — ни задачи решать, ни в мяч играть! Вот заставить бы тебя платить… Да всего вашего барахла не хватит заплатить за одну мою вазу.

Она швырнула мне мое сокровище и гордо удалилась.

С тех пор Туя не приходила к нам домой, мы виделись только в школе, да и там она сторонилась меня. Вероятно, мать не только запретила ей заниматься со мной, но даже и разговаривать. Однако постепенно наша дружба восстановилась. Из дома мы выходили поодиночке, а за углом у ларька поджидали друг друга. Шло время, а мать Туи по-прежнему не желала обо мне слышать.

В честь окончания школы у нас был выпускной вечер. Помню, мы подготовили специальный номер стенгазеты. Болдо написал стихи, а портреты отличников рисовал я.

— Когда Тую рисовал, небось рука дрожала, — не преминул сострить Дэрмэ.

После официальной части состоялся ужин. Было весело и трогательно. Девчонки даже плакали. Мальчишки же не унывали. Особенно веселились наши «семеро смелых». Семеро моих одноклассников по ревсомольским путевкам ехали работать в худон. Из Южногобийского аймака им уже пришел вызов. Его на вечере вслух зачитал директор школы. Я сперва тоже было собирался уехать вместе с товарищами. Однако не решился оставить мать, хотя она меня и не удерживала. Я знал, как ей будет без меня одиноко. И, сказать по правде, я был не в силах расстаться с Туей. А ей уехать со мной… Да ее мать перевернула бы все вверх дном. Вот я и решил пойти работать на производство. Ревсомол мне тоже выдал путевку. Эта красная книжечка в коленкоровом жестком переплете лежала в моем нагрудном кармане, и прикасаться к ней всякий раз было очень приятно. Наш классный руководитель подошел к нам с Туей — мы на вечере не расставались с ней ни на минуту.

— Чудесный вечер, дети мои! — сказал он. — Я вот уже пятнадцатый раз кончаю вместе со своими учениками десятый класс. И всегда день выпуска, этот чудесный праздник, вызывает у меня легкую грусть… В будущем учебном году я возьму пятый класс. А вам я желаю личного счастья, ребята. Приходите в школу, не забывайте.

Удивительно! Нам с Туей пожелали счастья. Было радостно и чего-то стыдно.

— Идите танцевать! — добавил он.

Мы разошлись поздно. Небо над головой было чистое, светила луна… Сжимая теплую руку Туи, я воображал, что вот так мы с ней вместе будем шагать по дороге жизни…

— Здравствуйте, друзья! — этот возглас прервал мои воспоминания. Я очнулся — передо мной стоял Юндэн. — Кула это вы собрались ехать?

— Я провожаю Тую в Дархан… А что у тебя новенького?

— Ничего особенного. Сестрицу провожаю, она едет этим же поездом. Ну, я побежал. Счастливого пути, Туя! — И Юндэн исчез.

Туя посмотрела на меня.

— Неожиданная встреча… — сказала она и поднесла к губам стакан с давно остывшим чаем.

Этот Юндэн — славный парень. С ним у меня тоже связаны воспоминания. И вот какие. Окончив десятилетку, Туя поступила в университет. А я пошел