Том 5. Большое дело; Серьезная жизнь - Генрих Манн

— Сегодня это случается со мной в первый раз, — сказал он обиженно.

Она довела его до своей уединенной гардеробной и повернула ключ в замке.

— А где же Мари? — настойчиво спросил он.

Так как вопрос сопровождался выразительным жестом, Нора на сей раз его поняла. И достала деньги из ящика.

— Порядок, — сказал Мулле, собираясь уйти. — Почему заперта дверь? Послушайте-ка, так не пойдет. Чего вы, собственно, хотите?

Он принял воинственную позу. И рыгнул. Она ясно увидела совершенно плоское лицо, мокрое и бледное. На лоб спускались слипшиеся пряди волос; он с усилием поднял глаза. «Пьян, — решила она. — И отлично! Не будет сознавать, что делает».

— Вы знаете главного директора Шаттиха?

— Еще бы…

— Вы его ненавидите?

— Сохрани бог! Ведь он всего лишь прикарманил мою долю наследства!

— И вашу тоже? Интересно — каким образом?

— Тихо-мирно. Я оказался в приюте для сирот, а моя мама — в сумасшедшем доме.

— Разве у нее были деньги?

— Нет, но у него были. И, женись он на ней, я теперь не был бы безработным.

— Вы не похожи на человека, тоскующего по работе, — нетерпеливо сказала Нора.

— И вы тоже, — дополнил он. — Моя-то мама была по крайней мере прачкой.

— И вы думали, что он женится на прачке?

— А что ж тут такого? Ведь на сестре ее он женился.

Она поняла, что человек этот не только пьян. У него бредовые идеи.

— Вы можете составить себе представление обо мне? Какой у меня вид?

— Шикарный!

— И вы думаете, что ваша тетка не хуже?

— Думаю, когда я пьян. Сегодня я пьян — пью со вчерашнего дня. И вообще — что вы из себя корчите, чего добиваетесь? Решили, что меня можно облапошить?

Он ринулся вперед, она быстро открыла шкаф и заслонилась от него створкой двери, а он натолкнулся на собственное отражение в зеркале.

— И это тоже обман! — прошипел разъяренный Мулле и стал искать ее в комнате. — Ее здесь и не было. Ну, за это я ее прикончу — пусть только покажется, — пригрозил он вслух.

Наконец Мулле забрался в шкаф; она с ужасом смотрела, как он устраивается среди ее платьев. Но здесь оказалось тесно, и он решил поспать на нарядной кушетке с высокой спинкой из золоченого тростника. Захрапел, но тотчас же поднялся и протер глаза. Она направила на него из-за высокой спинки маленький револьвер.

— Уберите эту вещь! — крикнул он и поднял руки.

— Я показала ее вам, только чтобы вас образумить.

Он заметно протрезвел.

— Как я вообще здесь очутился?

Она ответила, обнаружив большое присутствие духа:

— Я застала вас врасплох: вы, как видно, затевали кражу со взломом. А оправдывались тем, что ищете здесь свою тетку.

— Вот это уж вздор, — отозвался Мулле. Он встал и засунул руки в карманы брюк. — Какая там тетка, он ее засадил.

— Сначала женился, затем засадил?

— Вы его не знаете.

Она его не знала. Однако спросила:

— Кто вам это рассказал?

— Кто-то… Мама, — добавил он не совсем уверенно.

— Но ведь она в сумасшедшем доме?

— Вот именно. Попадись я ему в руки, так он и меня упрячет. Но я не дамся. Не явлюсь к нему как прямой наследник. У меня все будет шито-крыто, но я угроблю его. Вдруг выскочу из засады — и бац.

— Как вы додумались до этого?

От возмущения он стал как будто выше ростом.

— Как же не бороться за свое наследство? Моя собственность для меня священна. Понятно тебе? Социализм — к черту! Раз на карте мое законное наследство, я миндальничать не стану, возьму его силой.

Нора давно опустила револьвер — в такое изумление привел ее Мулле. Она познакомилась с новым типом врагов своего мужа — тех, кому Шаттих и его успехи послужили пищей для фантастических планов. Ненависть и алчность этого человека сделали свое, и он стал считать себя побочным сыном богача; то, что сейчас засело в тупом мозгу Мулле и делало его способным на все, — было присущей всему роду человеческому любовью к наследству… А в ее собственном мозгу все еще стучало: «Умри! Время не ждет! Умри!» Она взглянула на него пристально и сострадательно, так она еще на него не смотрела. Он истолковал этот взгляд по-своему и стал с ней заигрывать! Она тотчас же подняла револьвер.

— Ну, ну, — сказал он. — Мы же работаем на пару. Покажите, где он спит! Я покончу с ним, заберу монету, и мы поделимся.

— Я вас предупреждаю: не смейте его трогать! — сказала она с расстановкой, почти от души радуясь, что может удерживать, вместо того чтобы подстрекать. И, стараясь еще укрепиться в этом чувстве, она указала рукой в направлении, где Шаттиха заведомо не было.

— Ни шагу дальше, или я позову на помощь!

— Так я и с тобой разделаюсь! — Он заскрежетал зубами. «Самый юный убийца! Сразу два убийства! Рекорд!»

Он отшвырнул ногой легкую кушетку, и Нора осталась без заслона. Он навалился на нее, револьвер хлопнулся о ковер, и вот она лежит на полу, и он с ней. Она чувствовала: «Так должно было случиться!» Еще и сейчас она слышала далекий голос: «Умри! Время не ждет! Остаток века! Умри!» Но над всем возобладало одно чувство: «Так должно было случиться. Таков конец настоящей дамы!»

Она слышала, как хлопнула дверь, но осталась лежать с закрытыми глазами. Она согласилась бы никогда их больше не открывать. Но одна мысль заставила ее поднять голову, прислушаться, вздрогнуть. Действительно ли это был тот самый Мулле? Кто-то вскочил к ней в лифт, но не произошло ли ошибки? Как буря, налетел на нее какой-то сон. «Умри, время не ждет», — слышалось ей. Страшный сон не прерывался.

А Мулле шумно сбегал с лестницы. Было темно, но он не стал искать выключателей. Он был целиком захвачен мыслью, от которой ему нужно было во что бы то ни стало освободиться. Когда он держал эту женщину в своих объятиях, его вдруг осенило: да она ведь жена Шаттиха и значит — его тетка! Он шумно шагал впотьмах, снедаемый нараставшей потребностью выкрикнуть это во весь голос. И выкрикнул:

— Я изнасиловал свою тетку!

Через последние ступени Мулле несся опрометью, но едва только он очутился внизу, как снова закричал. Пока он искал выход, вспыхнула лампочка. Ландзеген и его жена осторожности ради не показывались, однако хотели выяснить, кто это так разошелся. Узнав своего приятеля, они остолбенели; а время между тем шло. Портной сказал:

— Он так расшумелся, пожалуй лучше увести его к нам. — Он бросил злой взгляд