Том 5. Большое дело; Серьезная жизнь - Генрих Манн

о своем, а его спутник искоса на него поглядывал, пытаясь угадать его мысли. Многое из того, что волновало юношу, не составляло для Эмана тайны, ведь по сути дела Эмануэль мчался навстречу неведомому, а другу, сидевшему с ним рядом, он не всегда доверял. В этот день бывали минуты — и Эман это знал, — когда юноша подозревал его в предательстве. А Эману очень хотелось, чтобы Рапп не чувствовал себя одиноким именно теперь, когда надвигалась опасность. Они выехали на загородное шоссе.

— А изобретение преспокойно лежит у нас в кармане, не правда ли? — заговорил Эман.

— Да, у меня. Оно у меня в кармане, — сказал Эмануэль с ударением, на которое Эман отозвался снисходительной усмешкой. Он не сомневался, что Эмануэль и в самом деле захватил его с собой; но юноша был осторожен: разве можно брать в поездку такую вещь!

— Хорошо, что мы вдвоем. Целую ночь на проезжей дороге! На всякий случай при мне револьвер. — Эман говорил с наигранной живостью.

— И при мне, — не оборачиваясь, сухо ответил Эмануэль.

Но друг его преспокойно усмехался: его развеселило какое-то воспоминание.

— А твой доктор Мартини, помнишь? За сегодняшний день было немало перемен, у тебя тоже менялись планы. Между прочим, ты носился с мыслью преобразиться в доктора Мартини, а мне отводилась роль посредника-англичанина. Я — и в роли англичанина, — засмеялся Эман. Эта рискованная поездка неожиданно привела его в мальчишеское настроение. — Моя идея лучше, скажу прямо. Ведь мои заграничные связи — истинная правда, без преувеличений, в натуральную величину. Ты сядешь за стол с первоклассными противниками и вступишь с ними в переговоры. А что они первоклассные, тебе сразу станет ясно, если я скажу тебе, в чьем доме состоится встреча. Пока что я еще не имею права говорить, но была не была! Рано или поздно ты сам увидишь, что у тебя большой козырь.

Ни малейшего впечатления. Эман не удивился, не вышел из терпения. Он знал наперед, что ему придется долго упражняться в красноречии, прежде чем он вызовет Эмануэля на откровенный разговор. Вдруг Эмануэль заговорил сквозь стиснутые зубы:

— Когда я пошел за бомбой… — Он снова начал: — Я пошел домой, чтобы взять бомбу, — сейф оказался взломанным.

— Что?

— Тот самый сейф, перед которым ты стоял сегодня в пять часов. — Молчание. Эман тоже выжидал. — И в нем — дыра, — закончил Эмануэль.

— Но вещь-то осталась на месте.

— Это только доказывает, что взломщику помешали.

— Кто? Ты?

— К сожалению, я пришел слишком поздно, — сквозь зубы сказал Эмануэль.

— Когда ты явился домой?

— Около двенадцати.

— Из Спортпаласта ты ушел в одиннадцать. Где же ты был этот час?

— В разных кафе и барах — «Дейчер гоф», «Централь», «Эльба».

— И все понапрасну?

Повернувшись резким движением, Эмануэль взглянул на него — наконец-то взглянул; Эман поджал губы и больше ничем не выдал, что теперь у него появилось преимущество перед Эмануэлем. Напротив, он заговорил таким тоном, словно извинялся:

— Не трудно, видишь ли, сообразить, почему ты вдруг удрал из Спортпаласта без нас: потерял из виду свою свояченицу Ингу. А ты заметил, кто ее увел?

— Ее нельзя увести. — Эмануэль вскипел.

Эман сохранил спокойствие.

— По-видимому, они заранее договорились. Мне случайно стало известно, что актер, который ее провожал, отправился на какую-то сумасшедшую оргию: голые балерины, исключительно мужское общество.

— Кто здесь так мило развлекается? — бросил Эмануэль.

— Шаттих, — с полным спокойствием ответил Эмаи, хотя машина вдруг сделала опрометчивый рывок.

Эмануэль заскрежетал зубами.

— Что у нее общего с Шаттихом?

Тут Эман промолчал; на это юноша мог бы и сам ответить. Жестокая вражда между Шаттихом и Раппом была общеизвестна. Можно было оставаться на стороне одного или перейти на сторону другого. Никаких половинчатых решений здесь быть не могло, особенно для честного Эмана. Об этом и говорило его выразительное молчание. И оно же наводило на мысль, что Инга, державшая сторону Шаттиха, весьма возможно, впустила в квартиру его подручных. «Он зазвал ее к себе, посулил то и се, и девушка, которая знает, чего хочет…»

Да и в самом деле, для чего смелой девушке, у которой уже начинался разлад с любимым человеком, преследовать другие цели, кроме собственной выгоды? Юноша делал выводы так быстро и уверенно, что большего Эман и желать не мог. Но результат был совершенно неожиданным. Машина сделала вдруг крутой поворот.

— Что такое? Ты едешь обратно?

Но теперь умолк Эмануэль. И Эман вынужден был ответить на свой вопрос сам.

— Это бессмысленно, у Шаттиха ты ее уже не застанешь. У меня верные сведения, — настаивал он. — Да не гони же, как сумасшедший… Ясно, она теперь с актером. Но где? — Машина понеслась еще быстрее, и Эман сообразил, что высказывать такую догадку тоже опасно. Он тотчас же исправил свою оплошность. — Скорее всего, она дома, у себя в комнате. Спит или прикинется спящей, когда ты постучишь. В конце концов каждый любовник знает, когда ему надлежит постучать, но иногда, чтобы спасти положение, гордой женщине остается лишь прикинуться мертвой.

Эман вытер пот со лба. Он искусно лавировал, а машина знай себе неслась во тьме, вдоль стены деревьев, со скоростью ста километров в час… Вдруг она свернула в сторону. Эман, несмотря ни на что сохранявший присутствие духа, узнал переулок и сразу понял, что целью его друга может быть только больница, расположенная на левом берегу реки.

— Да ты спятил! — без стеснения крикнул Эман. — Среди ночи будить тяжело больного тестя! Поможет он тебе, что ли? Ведь он еще позавчера заболел и ни о чем не знает. А ты прозеваешь единственный в своей жизни случай! У меня нет ни малейшей уверенности, что мои покупатели задержатся хоть на полчаса после назначенного времени. Господин, в доме которого они встретятся — друг Шаттиха, ты его пока не знаешь, но познакомишься, — спровадит их всех домой. Тогда тебе придется вступить в переговоры с ним самим, а уж он тебя как липку обдерет, ты его не знаешь!

«Кто может быть хуже Шаттиха?» — думал Эмануэль.

А Эман был искренен, он опасался Листа, но рассчитывал с ним сладить. Бирка же он боялся как огня.

— Ты все провалишь! — крикнул он, выйдя, наконец, из себя, — Поверни обратно! Еще есть время! — Он даже заговорил умоляющим тоном: — Признаться, у меня тут есть свой расчет. Комиссионные, которые ты мне заплатишь, дадут мне возможность выпутаться из этой неприятной истории с Баушем. Если тебе не дороги твои собственные интересы, подумай хоть обо мне.

Машина остановилась. Эман вдруг сделался холоден как лед.

— Спокойной ночи, —